Россия в поворотный момент истории

18 декабря Крыленко доложил Совету народных комиссаров, что Русская армия более не способна сражаться. Германское Верховное командование, конечно, прекрасно знало об этом. Тем временем в Берлине взяла верх военная партия непримиримых империалистов, ослепленных идеей о мировом господстве. Умеренного министра иностранных дел фон Кюльмана, возглавлявшего германскую делегацию в Брест-Литовске, вскоре сменил генерал Макс фон Гоффман. Кроме того, в работе Брест-Литовской мирной конференции, открывшейся 9 декабря, участвовали австрийский министр иностранных дел граф Оттокар Чернин, турецкий верховный визирь Талаат-паша, премьер-министр Болгарии В. Радославов, а также принц Леопольд Баварский, командовавший германским Восточным фронтом, – он председательствовал на конференции в торжественных случаях.

Когда после продолжительного перерыва мирная конференция возобновила работу 2 января 1918 г, германская делегация потребовала для себя право оставить войска в Польше, Литве, Белоруссии и Латвии «по стратегическим соображениям».

Российское общественное мнение было в шоке. Многие из самых яростных противников Ленина были готовы защищать свою страну бок о бок с ненавистными большевиками. Условия, предложенные немцами, грозили расколоть большевистскую партию. В партийных комитетах, в городах, на Балтийском флоте и в ряде большевистских полков все громче и громче звучали протесты и требования разорвать переговоры с «германскими империалистами»; ходили и разговоры о том, что следует начать «революционную войну». Ленину было совершенно ясно, что подобная революционная война неизбежно закончится крахом и его мечта превратить Россию в базу для грядущей пролетарской революции на Западе никогда не осуществится. Патриотические настроения, неожиданно пробудившиеся даже в сердцах партийных вождей, следовало искоренить любой ценой.

Сразу же после разгона Учредительного собрания 8 января 1918 г. в Петрограде прошло совещание большевистских вождей. На нем присутствовали 63 делегата изо всех частей страны. Ленин решил брать быка за рога и зачитал свои «Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира», которые подготовил для этого совещания.

В отличие от тезисов по Учредительному собранию этот документ был расплывчатым, противоречивым и – что еще более необычно для Ленина – придерживался оборонительной тональности, как можно видеть из следующего причудливого вывода:

«Тот, кто говорит: «мы не можем подписать позорного, похабного и прочее мира, предать Польшу и т. п.», не замечает, что, заключив мир на условии освобождения Польши, он только еще более усилил бы германский империализм против Англии, против Бельгии, Сербии и других стран. Мир на условии освобождения Польши, Литвы, Курляндии был бы «патриотическим» миром с точки зрения России, но нисколько не перестал бы быть миром с аннексионистами, с германскими империалистами» [курсив мой. – Л. К.].

Ленин на этом совещании потерпел поражение, и абсолютным большинством в 23 голоса была принята резолюция в поддержку революционной войны; Расплывчатая формула Троцкого «ни мира, ни войны», антиленинская по своей сути, получила 16 голосов. За «позорную и похабную» капитуляцию проголосовали лишь Ленин, Зиновьев и 13 их сторонников. Ленину ничего не оставалось, как сделать «шаг назад» и попытаться выиграть время.

Троцкий тем временем начал красноречивую кампанию против постыдной капитуляции и даже стал заигрывать с бывшими союзниками. Однако у немцев нарастало раздражение от большевистских проволочек, и, чтобы положить им конец, они решили провести демонстрацию силы. 10 февраля они внезапно прервали мирные переговоры, а 18 февраля германское Верховное командование начало наступление в направлении Петрограда.

В Смольном 18 февраля было созвано чрезвычайное заседание ЦК, тем не менее ленинское предложение об «аннексионистском» мире получило лишь 6 против 7 голосов. Однако паника продолжала расти, и ближе к вечеру того же дня Троцкий изменил свою позицию. В результате предложение Ленина в конце концов было принято 7 голосами против 6.

Тогда же было решено отправить в Берлин радиограмму с согласием на первоначальные требования и выражением готовности продолжать переговоры даже на еще более жестких условиях. Радиограмму подписали Ленин и Троцкий.