Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924

Абдул-Ахад в своем роде тоже был мостом между двумя мирами. Дома он оставался традиционным центральноазиатским деспотом, отличавшимся от своего отца прежде всего тем, что уделял больше внимания личному обогащению, чем политическим проблемам управления страной. Но если Музаффар так никогда и не смог оправиться от шока, вызванного поражением, нанесенным ему Россией, и так по-настоящему и не смирился со своей новой ролью правителя, зависимого от России, то Абдул-Ахад, которому в 1868 году было только десять лет, вырос, принимая новый порядок вещей. В 1883 году он посетил Россию – путешествие, которое его отец так и не совершил, – и был явно заинтересован русской цивилизацией. Когда появление железной дороги положило конец изоляции Бухары, новый эмир внес в свой образ жизни множество западных инноваций. В начале 1890-х годов он велел установить электрическое освещение в своем любимом летнем дворце, расположенном между столицей и Новой Бухарой, и обставил его и дворец в Кермине (с середины 1890-х гг. ставший его главной резиденцией) в европейском стиле, хотя многие русские посетители отмечали в обстановке дворца вопиющее отсутствие вкуса. Кроме того, Абдул-Ахад очень любил развлекать за обедом своих русских гостей европейской музыкой, искаженной почти до неузнаваемости нестройным исполнением его духового оркестра, игравшего в саду. Однако эти инновации не меняли основы образа жизни эмира, который оставался традиционным бухарским правителем. Состав его гарема, по слухам состоявшего из ста тридцати наложниц, постоянно менялся.

Гораздо важнее, чем поверхностные инновации, внесенные Абдул-Ахадом в свой образ жизни, была та роль, которую он начал играть в русском обществе. В декабре 1892 года и в январе 1893-го эмир по приглашению Александра III снова побывал в России, а в 1896 году прибыл в Москву на коронацию Николая II. После этого он совершал поездки в Россию почти ежегодно. Находясь в Петербурге, он останавливался в Зимнем дворце, был принят при дворе, посещал обеды и балы и наносил визиты членам императорской семьи и высшим государственным чиновникам. Вскоре он отказался от традиционных летних поездок в Карши и Шахрисабз в пользу более модных и полезных для здоровья курортов Кавказа и Крыма. К концу 1890-х построил себе виллу в Крыму между Ялтой и императорским дворцом в Ливадии и стал совершать поездки в Россию в элегантном личном вагоне, подаренном ему Николаем II.

Сделавшись привычной фигурой в русском обществе, Абдул-Ахад очень старался снискать благосклонность своих русских хозяев в манере, подобающей восточному правителю. При каждой возможности он преподносил дорогие подарки императору, императрице и другим придворным и членам правительства. Ни генерал-губернатор Туркестана, ни его супруга, направляясь в Европейскую Россию, не могли проехать через Бухару без того, чтобы их не поприветствовал и не развлек либо сам эмир, либо его представитель. Абдул-Ахад щедро раздавал бухарские ордена русским аристократам, военным и гражданским чинам. К ордену Восходящей звезды Бухары, учрежденному его отцом, он добавил два новых ордена – «Солнце Александра» (в память об Александре III) и «Корона Бухары». Начиная с ранних 1890-х годов Абдул-Ахад награждал этими орденами генерал-губернаторов Туркестана, политических агентов, чиновников Министерства иностранных дел и членов дипломатического корпуса от послов до простых вице-консулов, занимавших посты от Лондона до Кашгара. Особенно щедро он награждал чиновников из Самарканда и Ташкента. Эмир также снискал некоторую известность как жертвователь на славные русские дела. Он пожертвовал значительные суммы на русские школы в Новой Бухаре и Ташкенте, на Российский Красный Крест, а во время Русско-японской войны подарил русскому флоту военный корабль «Эмир Бухары», который построил в Кронштадте. Его деятельность убедила некоторых русских чиновников, что эмир искренне любит своих попечителей.