Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924

Беспокойство Ташкента по поводу вторжения из Бухары усилилось, как никогда прежде. После вывода войск в персидский Мешед Маллисон 20 июня повторил свой совет Алиму в настоящий момент придерживаться абсолютного нейтралитета. Тон письма Маллисона указывает, что он едва ли видел в эмире яростного антикоммуниста, рвущегося в поход на Ташкент. Напротив, письмо Маллисона выдает определенную озабоченность, как бы Бухара не отказалась от своего нейтралитета в пользу союза с большевиками или афганцами. Маллисон заверил эмира, что Мешед в курсе политической и военной ситуации в Европейской России и что в скором времени большевики будут свергнуты. Предостережения британского генерала против сближения Бухары с Ташкентом были излишни, а его уверения в отношении предстоящего падения большевиков наверняка вызвали у эмира недоумение или кривую усмешку. 15 июля Красная армия взяла Ашхабад; отступление Колчака от Волги к тому времени превратилось в полноценный разгром, и советские войска, наступавшие по его следам вдоль железной дороги на юго-запад от Оренбурга, 2 сентября взяли Актюбинск, а еще через 11 дней севернее Аральского моря соединились с силами Ташкента. Эти значимые победы коммунистов на фронтах наверняка перевешивали приходившие в ханство известия о завоевании Деникиным Украины в июле и августе, поскольку волновали Бухару в гораздо большей степени.

К концу лета 1919 года у Алима не было причин любить большевиков больше или больше доверять им, чем полтора года назад, но победы Советов в Закаспийской области и местах прохождения железной дороги Оренбург – Ташкент означали, что в Центральной Азии баланс сил определенно сдвинулся в пользу Москвы и Ташкента. Теперь только полный разгром советской власти в ее европейском центре мог избавить Бухару от необходимости искать modus viven-di[2] с большевистскими преемниками царей. Однако в течение 1918–1919 годов Москва не делала ничего, чтобы указать, что она считает возможным сосуществование с властью эмира. Народный комиссар по делам национальностей Сталин последовательно утверждал, что коммунисты готовы признать автономию только тех приграничных территорий, где местная буржуазия свергнута и лишена политических прав, а власть принадлежит рабочим и крестьянам, объединенным в Советы. Ленин на V съезде партии в марте 1919 года ставил вопрос более тонко: в случае отсталых народов Москва сначала должна признать право на самоопределение всей нации, затем дождаться, когда произойдет классовое отделение пролетариата от буржуазии, и, наконец, помочь пролетариату свергнуть своих угнетателей. Очевидно, что Бухара находилась на второй стадии. Однако можно ли было ожидать, что такая, по сути своей, волюнтаристская партия, как большевики, сможет долго противиться соблазну подтолкнуть историю, особенно если враждебные силы в ханстве и в лагере их союзников сговорились препятствовать ходу истории?

То, что намерения Москвы были именно такими, очевидно, если внимательно читать официальный орган сталинского комиссариата «Жизнь национальностей». Из прочтения этого журнала становится ясно, что Москва рассматривала Бухару как бастион реакции и контрреволюции, который, «к сожалению», не смогла ликвидировать кампания Колесова. Говорилось, что британское влияние на правящую элиту Бухары усиливается, и ханство превращается в главную базу для ведения британскими агентами антисоветской пропаганды. Утверждалось, что будущее угнетенных масс в Центральной Азии и Индии зависит от того, станет ли Бухара лидером серии революций в этой части мира. В марте «Жизнь национальностей» опубликовал призыв московского «Социалистического комитета младобухарцев» к бухарским массам вместе с другими народами Востока восстать и освободить себя при помощи братской поддержки русских рабочих и большевистского правительства. В августе журнал с удовлетворением отметил, что вновь завоеванная независимость Афганистана от Британии и недавние победы Советов в Закаспийской области отрезали Бухару от ее британских хозяев, оставив ее власти беззащитными перед освободительным движением масс. Как ранее указывал «Жизнь национальностей», поскольку в Бухаре нет промышленного пролетариата, способного возглавить крестьянские массы, которым недостает классового самосознания, единственный шанс сбросить эмира – это «развитие интернациональной революции», иными словами, интервенции русских рабочих и крестьян в лице их авангарда, Красной армии. Однако, как показала кампания Колесова, чтобы сделать военную интервенцию успешной, нужно было сначала нейтрализовать сопротивление населения, по-прежнему смотревшего на мир в терминах правоверных и неверных.

Политическая и экономическая ситуация в Бухаре