Россия в Центральной Азии. Бухарский эмират и Хивинское ханство при власти императоров и большевиков. 1865–1924

Однако экономических и социальных изменений, которые могли бы оправдать такое изменение в названии, было немного. Развитие экономики Бухары и Хорезма было далеко от того уровня, который мог бы существенно увеличить численность их миниатюрного пролетариата, а в начале 1920-х годов даже их традиционные экономики лежали в руинах. Производство хлопка на экспорт в Россию, являвшееся ключевым показателем экономической жизнеспособности Центральной Азии, упало в обеих республиках в 1920–1922 годах до 5 % от уровня 1913 года. К 1924 году удалось достичь существенного восстановления, но производство по-прежнему составляло всего 40 % от того, что производили в 1913 году в Бухаре, и 29 % – в Хорезме. В отношении каракулевых шкур ситуация была аналогичной: в 1924 году экспорт в Россию вырос в пять раз по сравнению с 1921 годом, но составлял всего 25 % от уровня, достигнутого к 1917 году. Взгляды населения с момента второго русского завоевания не претерпели существенных изменений. Через два месяца после провозглашения советской социалистической республики власти Хорезма оказались перед лицом серьезного бунта против новых налогов и светских школ. Осажденную в столице на три с половиной недели толпой из 10–15 тысяч узбекских и туркменских мятежников, поддерживаемых бандами Джунаид-хана, новую власть, единственными защитниками которой оказались войска русского гарнизона, удалось спасти только в начале февраля силами кавалерийского полка из Советского Туркестана. Восстание было подавлено, но по приказу из Москвы претерпевшее очередную чистку правительство Хорезма снизило неугодный налог, освободило 200 политзаключенных и восстановило мактабы, медресе и мусульманские суды. Похоже, на тот момент в Центральной Азии, как и в самой России, делу социализма больше всего способствовали шаги назад и уступки. После 6-недельной кампании русских войск в феврале – марте 1924 года банды басмачей в пустыне Каракум больше не представляли серьезной угрозы, хотя окончательно они рассеялись только после бегства Джунаида в Персию в 1928 году.

Уже в то время, когда чистки 1922–1923 годов превращали Бухару и Хорезм в «социалистические» республики, предпринимались шаги в направлении их интеграции в СССР. В марте 1923 года возник Среднеазиатский экономический совет, создание которого годом ранее было рекомендовано Туркестанской комиссией. Бухара и Хорезм согласились объединить свое экономическое планирование, почтовую и телеграфную сети, а также международную торговую деятельность с аналогичными структурами Советского Туркестана, принять денежную систему СССР и подчинить свою транспортную систему Комиссариату путей сообщения РСФСР. «Правда» и «Известия» приветствовали экономическую унификацию народных республик с СССР как важный подготовительный шаг к полному вхождению. В следующем месяце Москва вернула себе прямой контроль над Амударьинской флотилией, переданной в 1921 году Бухаре и Хорезму. В мае РСФСР заключила таможенный союз с Бухарой, согласно которому русские чиновники и русские войска получали контроль над бухарско-афганской границей, как при царизме.

К осени 1923 года сцена была готова к финальному акту. Сигналом к поднятию занавеса стала принятая IV Всехорезмским курултаем Советов петиция о вхождении в СССР. Но на какой основе можно было включить в СССР Бухару и Хорезм? В распространении на эти две страны формальных прав наций, как их определяли Ленин и Сталин, всегда было что-то аномальное, поскольку определение нации, данное самим Сталиным, ясно указывало, что и Бухара, и Хорезм были многонациональными государствами. Тем не менее в последние годы комиссар по делам национальностей сам упоминал бухарскую и хивинскую национальности. Это несоответствие проистекало из необходимости оправдать в терминах большевистской национальной политики создание БНСР и ХНСР, которое на самом деле диктовалось соображениями целесообразности, а именно – желанием Москвы с минимальными затратами обеспечить контроль над бывшими ханствами на то время, пока большевики не укрепят свои позиции в России и Центральной Азии. Как только наступил момент, когда Москва больше не чувствовала нужды в двух номинально независимых центрально-азиатских республиках, несоответствие разрешилось путем отказа от фиктивных бухарской и хивинской национальностей. Еще весной 1923 года Сталин осуждал «узбекский шовинизм, направленный против туркмен и казахов в Бухаре и Хорезме».