Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Воронцов отправился в путешествие с женой. Анна Карловна, урожденная Скавронская, возглавляла женскую группировку, которую составляли племянницы Екатерины I. Зачастую придворные дамы имели на императрицу больше влияния, чем ее министры, из которых одни были прежде ее любовниками, а другие в любовники не годились, и потому она обращалась с ними, как с лакеями. Эти женщины, которые несмотря па свое низкое происхождение, в 1720-е годы оказались на самой вершине придворной иерархии, играли с Елизаветой в ту пору, когда она была еще ребенком, поощряли ее ранние любовные увлечения, устраивали ей свидания с поклонниками, причем происходило все это во дворце, под неусыпным надзором тайной полиции Анны Ивановны. Императрица питала к ним искреннюю благодарность и — знак высшего доверия с ее стороны — даровала им почетное право чесать ей пятки перед сном. После отъезда Воронцова франко-прусская партия потеряла своего «впередсмотрящего», надежного лазутчика, знавшего обо всем, что происходило в императорском дворце. Анна Карловна, командовавшая этим семейным двором, имела право в любое время входить в покои императрицы и выслушивать ее признания. Вплоть до самого отъезда за границу графиня Воронцова хранила верность посланникам Фридриха II и Людовика XV. Избегая принимать слишком непосредственное участие в политических интригах, она довольствовалась пассивной ролью «связной» — либо пересказывала там и сям «мудрые советы» своего мужа, либо приуготовляла Елизавету к их восприятию. Европейское путешествие заставило ее примкнуть к другой партии. В Петербурге в ее клан входила, среди прочих, Екатерина Андреевна Чернышева (урожденная Ушакова), дочь главы Тайной канцелярии, жена графа Петра Григорьевича Чернышева, русского посланника в Берлине в 1742–1746 годах. Надменная, любящая роскошь, графиня не одобряла скромности потсдамского церемониала и воспринимала ее как личное оскорбление, причем вскоре чувство это превратилось в глубокую ненависть к королю Пруссии. Графиня Воронцова была ничуть не меньше оскорблена французскими нравами: ведь ее, двоюродную сестру императрицы, лишили в Версале права сидеть на табурете в присутствии короля[78]. Обе дамы начали вносить разлад во «франко-прусскую» партию: одна ненавидела Фридриха, другая осуждала Людовика. Графини отпускали нелестные реплики на счет западных государей — грубиянов, относящихся без должного почтения к достоинству русской императрицы, и их рассказы сыграли не последнюю роль в перемене, которую претерпели политические симпатии Елизаветы в мае 1746 года.