Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

Суперэтнос «Византийский мир» просуществовал более тысячи лет, пока не пал, как и все дряхлеющие империи, под ударами более активных и жизнеспособных завоевателей, утверждавших теперь свои идеи и свой этнос.

В последний период упадка Византия вовсе лишилась былой пассионарности. Привыкший к комфорту и благополучию этнос окончательно потерял к XV веку способность к сопротивлению внешним врагам. Жители Константинополя в 1453 году вместо того, чтобы биться на стенах города с наседавшими османами, предпочли укрыться в своих домах, положившись на несколько сот профессиональных воинов. Превосходя противника многократно числом, жители предпочли «переждать», укрывшись по своим домам, где вскоре сгорели. На крепостные стены вышли и погибли в бою лишь немногие горожане.

Тех, кого теперь называют византийцами, сами называли себя «ромеями», т.е. «римлянами», хотя жили они далеко от Рима и говорили уже по-гречески. В число этих «ромеев» влилось множество иных народностей со своими языками, но название «римлян» они удерживали до падения Константинополя. Это значит, что византийцы считали себя новым этносом (народом), возникшим из древнего Римского племени путем обретения истиной веры – Христианства. То есть приверженность новым идеям очень быстро и в корне переродило былой этнос.

Другой пример этногенеза из истории Ближнего Востока, на несколько веков более поздней. В голодных песках Аравии немногочисленные группы бедуинов, воинов и караванщиков, проникшись великими идеями своего собрата Мухаммеда, объединились в новую спаянную группу, в консорциум зарождающегося нового этноса. Это был сначала коллектив немногочисленных, всего лишь десятков человек, но очень активных людей, волевых, безумно храбрых, фанатично объединенных новыми, революционными идеями и жаждавших воплотить их в жизнь, чего бы это им не стоило – типичных пассионариев.

Вскоре разрозненные, рассеянные по пустынным пескам племена, обрели гордое имя «Арабы», принимая в свои ряды всех, кто клялся в верности принципиальной для единства духовной формуле исповедания Ислама и подчинении их верховному лидеру. Многочисленные, враждующие ранее между собой народности Ближнего Востока, под флагом воспламенивших их идей, руководимые харизматическим лидером, вскоре превратились в новый этнос, в храбрый и уверенный в себе народ. Несколько позже, в результате завоеваний этот этнос превратился в суперэтнос «Мир Ислама», распространившийся до Дальнего Востока, южной Европы и Африки, здравствующий поныне. Революционные идеи переродили и распространили этот суперэтнос на континенты.

В качестве другого примера внезапного появления нового великого этноса, вызвавшего в древней истории грандиозные изменения и «перекройку» владений на просторах Азии и части Европы, – зарождение империи Чингиз Хана. Объединенные этим харизматическим лидером, увлеченные его волей, воинственными целями, бедные и разрозненные племена «монгольских» степных кочевников вскоре превратились из кучки верных последователей в новый победоносный этнос, распространивший свою власть до Европы. Собранные воедино покоренные народности, согласившиеся с новым «стереотипом поведения» завоевателей, в последующих поколениях превратились в суперэтнос, покоривший на несколько столетий Восточную Европу, включая территорию современной России.

Общее в этих примерах то, что немногочисленная группа людей, возглавляемая сверх пассионарным лидером, вдохновившись его революционными идеями, становилась консорцией единомышленников. Как снежный ком, несущийся с горы, она прирастала последователями, сторонниками, и за считанные годы вырастала сначала в «субэтнос», затем в новый этнос, а позже в «суперэтнос» – победоносный народ, объединенный не «кровью» или генами, т.е. «этническими» признаками, а тем, что в этнографии называется единым стереотипом поведения. Этот стереотип поведения был победоносным, в нем заключалась недоступная ранее разрозненным народностям Сила, которую они безуспешно жаждали получить в своих вечных междоусобицах, но так и не смогли. Вместе же, «породненные» и спаянные общими идеями, они превратились из побежденных в победителей.

Лидеры этих движений и их последователи никогда не обещали своим сторонникам «комфорта» в будущем. Идея расслабления в комфорте не могла бы овладеть чаяниями прирожденных вояк и увлечь привыкших с детства к лишениям суровых людей. Их могло увлечь только утверждение за собой особой «правды», великой идеи, а также уверенность в собственной Победе, предчувствие рождающейся в них общей великой Силы и могущества – это и только это могло придать им мужества в жестоких схватках с врагами.