Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

Те не менее как ни губительны были последствия большевистского руководства, приведшие к массовому голоду, трагедиям крестьянства из-за насильственной коллективизации и другим несчастьям, все они умело замалчивались, прятались за оглушительную пропаганду достигнутых успехов. Несмотря на допущенные ошибки, «перекосы» и обнищание народа, общая атмосфера в стране имела характер невиданной ранее свежести, бодрости и оптимизма.

Это остро ощущалось не только в стране, но и чувствовалось внимательными наблюдателями из-за рубежа. Причем не только зарубежными коммунистами, с радостью воспринимавшими наши свершения, но и знаменитыми деятелями культуры, посещавшими страну. О Советской России с восхищением писали: Ромен Роллан, Андре Жид, Лион Фейхтвангер, Герберт Уэллс и другие. Разумеется, они видели лишь то, что им позволяли увидеть. Но «человеколюбивые» и здоровые ценности, провозглашаемые советской страной, действительно поражали Запад, испуганный тогда черной тенью набиравшего силу фашизма.

Началось и нарастало масштабное, поддержанное народом создание массовых детских и молодежных политически ориентированных организаций – пионерских, комсомольских, военно-патриотических. Вводилась в повседневную жизнь неизвестная ранее массовая физической культура и спорт. Широко пропагандировались идеалы нравственной чистоты и преданности Советской Родине. Достигнуты были значительные успехи в достижении всеобщей грамотности. Образование, особенно техническое, становилось желанной и вполне достижимой целью миллионов юношей и девушек.

Никто теперь не мог бы оспорить успехи Советской страны под руководством большевиков. Россия быстро превращалась из темного царства в новую страну. Неграмотный отсталый народ, живший по вине царских властей в путах феодально-крепостных отношений, сдерживаемый церковными традициями, ставшими вопреки духовному предназначению лишь подпорками гнетущего строя, впервые за века почувствовал свежий ветер перемен.

Ошибки, к каким бы трагическим последствиям они позже ни привели, не могут быть приписаны одному лишь Сталину. То были коллективные решения, принятые на большевистских съездах и пленумах в полном соответствии с внутрипартийной «демократией», при согласии и поддержке большинства делегатов. Сталин как генеральный секретарь нес за произошедшие несчастья ответственность, но он же был зачинателем и защитником генеральной линии, приведшей к неоспоримым успехам – ускоренной индустриализации и масштабному преобразованию страны. Неудивительно поэтому, что к середине 30-х годов имя и образ Сталина стал оказывать магическое воздействие на советских людей, и не только на них. Создаваемый в стране культ личности Сталин в значительной степени отвечал нравственным потребностям большей части народа. Образ великого и справедливого Сталина давал людям привычный фокус любви, благодарности и надежды. Миллионам, привыкшим с детства к «образам» в «красных» углах своих изб, был понятен и близок новый образ, заменивших им старую религию и поклонение. Теперь же это было реальное, живое и благое существо, образец для надежд и чаяний миллионов, выходивших из темени дореволюционной жизни.

Напрасно теперь порицать это, как нечто насаждаемое самим Сталиным, порожденное его патологическим тщеславием. Сталин был слишком умен и хорошо понимал природу людей, чтобы тешиться своей популярностью, устроенной технологами-пропагандистами. Таково было время и культура большинства населения, нуждавшегося в незыблемых нравственных образцах, при вечной тяге людей к неземным «героям» и «святым». Писатель Илья Эренбург отмечал в мемуарах: «В представлении миллионов людей Сталин превратился мифического полубога; все с трепетом повторяли его имя, верили, что он один может спасти Советское государство от нашествия и распада».

Кроме Сталина, портреты всех членов Политбюро вывешивались в большие праздники на улицах, как холщевые полотна в несколько этажей зданий. Также и впоследствии, после осуждения культа личности Сталина, портреты партийного руководства печатались в виде плакатов для размещения в коридорах всех учреждений, включая школы, что считалось нормальным, естественным, и никем не воспринималось как чрезмерное восхваление или «культ». Электронных средств информации не существовало, газеты не все читали, поэтому зримые образы «отцов» и лидеров страны считались вполне уместными и естественными.