Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

В ускоренной индустриализации страны с 20-х вплоть до начала 50-х годов, промышленность страны опиралась на простейшие технические решения. Успехи первых пятилеток в восстановлении после разрухи и в наращивании промышленного и военного могущества связаны были в основном со строительством и запуском в работу базовых отраслей, отсутствующих или находящихся в зачаточном состоянии в дореволюционной России. Это тяжелая промышленность, металлургия, энергетика, транспортная система и т.п. Научные, технические и проектные основы этих отраслей были заложены еще до революции, и еще не требовали существенного развития. Более современные технологии, как автомобилестроение, были приобретены за валюту у передовых стран Запада. Для полуголодной, разрушенной и ослабшей страны это казалось более чем достаточно. Все были рады и этим первым успехам, готовы были мириться и с жалким выбором и качеством товаров на прилавках, к которым надо было еще начала пробиться, выстаивая длинные очереди. Тем более, что никто не видел зарубежных аналогов и не мог ничего сравнивать. Однако военная техника, благодаря природной смекалке народа, требованиям военной «приемки» и жестокими наказаниями за брак получалась хотя и «без затей», но в основном крепкой, простой и надежной.

Народное хозяйство, где наибольшее значение уделялось «валу», т.е. количеству продукции для насыщения спроса, всегда превышающего предложение, при гнетущем страну тотальном «дефиците», могло успешно функционировать и в режиме государственного капитализма и административно-командной системы. «План», «вал», «трудовая дисциплина» – были общими законами государства, нарушение которых строго наказывалось, в критические времена даже лишением свободы.

Это успешно «работало», страна восстановилась, победила в войне и вновь восстановилась – на тех же производственных принципах и стимулах к труду: «все у нас общее», то есть государственное, и «кто не работает, тот не ест». Принуждение к труду было всеобщим. С 30-х до конца войны неоднократно опоздавших на работу судили и «сажали». Позже за «тунеядство», т.е. за «отлынивание от общественно полезной работы» судили и отправляли на работы в отдаленные районы страны. Известный пример этому ссылка на работы за «тунеядство» знаменитого впоследствии поэта, Нобелевского лауреата Иосифа Бродского.

Однако вскоре после аврального восстановления после войны экономика перестала развиваться, и страна незаметно вошла в «застой». С 70-х годов плановые пятилетки и семилетка развития страны уже ни разу не выполнялись, что, как всегда, умалчивалось. Сельское хозяйство после революции всегда, мягко выражаясь, «хромало» и вызывало «головную боль» у руководства, но теперь стало считаться вообще «черной дырой», куда бесполезно утекала валюта, вырученная от продажи нефти.

Бригады «шабашников», в основном приезжих из союзных республик, строили по деревням «Нечерноземья» коровники, «халтурные» по качеству, но «золотые» по себестоимости. Ничего не помогало: подневольный труд ни в колхозах, ни в совхозах не порождал изобилия, даже отдаленно похожего на «западное». Продуктов питания не хватало, страна не могла достигнуть самодостаточности, достойной «супердержавы». С середины 60-х годов приходилось уже импортировать пшеницу и прочие зерновые. Как злорадно удивлялись западные наблюдатели: «И такое происходит в стране, которая до революции кормила хлебом всю Европу!». Действительно, это было для всех неожиданно. Пришлось даже элеваторы и погрузочную технику в Новороссийском порту срочно переделывать из традиционно экспортной системы отгрузки пшеницы в систему для приема пшеницы из-за рубежа.

Плановая экономика с ее трудоемкими расчетами «всего и вся», стремившаяся согласовать на годы вперед производственные возможности, с одной стороны, и потребности хозяйства и населения, с другой, способна была, как всегда, «с горем пополам» удовлетворять только базовые потребности страны. Дефицит ощущался практически по всем товарным позициям и продуктами питания. В очередях в магазинах люди теряли по несколько часов ежедневно. Если в крупных городах, столицах республик, власти еще старались поддерживать видимость изобилия, то в областях, в поселках и деревнях на полках магазинов можно было видеть, чаще всего, только «дежурные» соль, водку, некоторые крупы, рыбные консервы, макароны и хлеб. Автор этих строк, выезжавший в начале 80-х годов в командировку в город Ереван, столицу союзной Армении, был поражен очередью в продуктовый магазин с хвостом на улицу на десятки метров. На вопрос: «Что дают?» получил ответ: «Сливочное масло».

Тем не менее еще при Ленине переход от «военного коммунизма» к НЭПу, высвободивший корыстный инстинкт личного обогащения частным предпринимательством, моментально дал эффект и заполнил рынки и полки магазинов. Но для современных партийных владык, победителей и авторов «Развитого социализма», завершение постройки которого они официально объявили на съезде своей партии, малейшее отступление от марксистко-ленинской догматики казалось преступлением.