Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

Но перед тем, как «союз нерушимый республик советских», как пелось в его гимне, окончательно разрушился и рассыпался, как карточный домик, партийной элитой была предпринята в конце 80-х отчаянная попытка его робкого реформирования. Разваливающаяся экономика, нехватка твердой валюты на самые насущные нужды, скрытая инфляция, выражавшаяся в хроническом дефиците, доступность качественных товаров только «из-под полы» или из «валютных магазинов», вынуждали руководителей из Политбюро срочно искать выход из кризиса.

Не смея ничего трогать из «ленинских заветов» в фундаменте советского государства, взоры партийного руководства обратились в сторону Китая. Коммунистический Китай уже 10 лет как «поступился» некоторыми марксистскими принципами и, следуя присказке «отца» своих реформ Дэн Сяопина «Неважно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей», при помощи щедрых американских инвестиций и допущенного частного предпринимательства, демонстрировал невиданные результаты. Рост экономики Китая буквально «зашкаливал», превышая 12% в год, в то время как генсек «реформатор» М. Горбачев призывал свою страну к росту хотя бы на 4%, без чего – и он этого не скрывал, – страну ждали большие неприятности. Однако, судя хлебной очереди с длинным хвостом за дверью магазина, увиденной автором этих строк на главной улице Москвы (ныне Тверской), в стране тогда был не рост, а уже развивалась глубокая рецессия. Внешний долг увеличился за нескольких лет правления Горбачева в три раза, внутренний долг – еще более, но он никогда потом так и не был выплачен миллионам владельцев «сберкнижек». Даже если бы он и был возвращен, его бы сразу «съела» инфляция, достигавшая 90-х 2000% в год.

Вспоминая те дни, представляется, что недалекий, но оптимистично настроенный генсек Горбачев видел спасение своей страны в двух мероприятиях, вполне «революционных» для государства «развитого социализма» и психологии его руководителей.

Первое, обращение к ленинскому опыту начала 20-х годов введения в стране НЭПа, т.е. разрешения строжайше запрещенного уже 70 лет частного предпринимательства. Если при Ленине это оживило страну буквально «за ночь», то Горбачев ожидал, что это произойдет и теперь. «Ленинское наследие» было реанимировано в виде разрешения на организацию производственных и торговых «кооперативов». Однако при отсутствии у населения достаточных сбережений, капиталов, как у давно истребленных нэпманов, у которых имелся также опыт, теперь, при всеобщей государственной собственности, горбачевский НЭП открыл путь только кустарничеству и мелочной торговле на улицах. Одновременно хлынул поток криминала, мошенничества и коррупции. Ни о каком оживлении умирающей экономики в масштабе страны не могло быть и речи. Горбачевская «перестройка» оказалась мертворожденной.

От второго своего почина Горбачев ожидал немедленного успеха на международном поприще. Он был, по-видимому, давно убежден, что согласившись на «уступки» враждебному капиталистическому окружению, он моментально изменит их вечно враждебное отношение к советской стране. Будучи еще вероятным наследником кресла генсека, Горбачев ездил по приглашению в Великобритании, и очень тепло был принят премьер-министром Маргарет Тэтчер, знаменитой и хитрой «железной леди», сразу распознавшей в нем простака. Неизменную европейскую вежливость и обязательную благожелательность в личном общении, бывший комбайнер Горбачев принял за намеки и обещание будущего мира и согласия – только лишь СССР перестанет им угрожать, пойдет на уступки и «цивилизуется».

Получив власть, Горбачев приступил к назревшим преобразованиям, однако противоречивым и непоследовательным. Что было и ожидаемо от генсека компартии, реформы были надежно «привязаны» к марксистско-ленинским догмам. Но и эти полумеры, названные «Перестройкой», встретили поддержку в народе и вызвали надежды.

Своей внешней политикой Горбачев демонстрировал курс «на интеграцию СССР в сообщество западных стран». В своем письме лидерам «семерки» Горбачев писал: «На нашу встречу в Лондоне возлагаю большие надежды. Есть все основания полагать, что она может стать поворотным пунктом в процессе ограниченного включения Советского Союза в мировое экономическое сообщество». Однако на кокетливое заигрывание Горбачева с Западом, последний, прекрасно понимая безвыходность положения СССР, стал выдвигать серьезные требования. Деньги становились нужны стране «позарез», валютных резервов не оставалось, расходы только росли. Однако на просьбы Горбачева предоставить кредит в 20 млрд. долларов «на преодоление внутренних трудностей», западные партнеры связали получение денег с прекращением военной помощи Кубе («острову свободы», давнему союзнику СССР), с «более гибкой» позицией в отношении германского вопроса «о воссоединении», с «большим самоопределением» прибалтийских республик, и прочим. Неожиданно Советская страна, после 70 лет великих свершений и побед, оказалась «у разбитого корыта», нищей, просящей у врагов подачку на пропитание.