Россия выходит из войны. Советско-американские отношения, 1917–1918

На следующий день, 29 ноября, пришелся День благодарения. Американцы в Петрограде отложили на время свои дипломатические проблемы, чтобы дружески отметить праздник. Его официальная часть завершилась проповедью пастора преподобного Дж. Саймонса[25] на тему «Твое благодарение в трудные времена». Во второй половине дня посол провел прием для 250 американцев, все еще остававшихся в городе, и нескольких российских гостей. Прием еще продолжался, а посол уже получил новое сообщение от Троцкого, разосланное всем главам союзнических миссий, информирующее – на этот раз официально, – что германское Верховное командование дало согласие на начало переговоров о «немедленном перемирии на всех фронтах с целью заключения демократического мира без аннексий и контрибуций с правом всех наций на самоопределение». Троцкий подтверждал, что военные действия на русском фронте приостановлены, а первичный этап переговоров начнется 2 декабря. Из сообщения следовало, что Совет народных комиссаров продолжает выступать за одновременные переговоры всех союзников. Правительствам всех стран было предложено сообщить, желают ли они принять участие в переговорах, начало которых запланировано на 17:00 указанной выше даты. Сообщение Троцкого, информативное по сути и не содержащее ничего провокационного, было передано Фрэнсисом в Госдепартамент и не имело никаких дополнительных рекомендаций посла (телеграмма № 2040 от 29 ноября 1917 г. через американскую миссию в Стокгольме).

На следующее утро после Дня благодарения (пятница, 30 ноября) дух благодарности быстро уступил место разногласиям в связи с грядущей неопределенностью ситуации. Споры сосредоточились вокруг целесообразности вхождения Джадсона в контакт с советскими властями, чтобы попытаться повлиять на условия договора о перемирии. Этот вопрос обсуждался на дневной встрече непосредственно в кабинете посла, на которой присутствовали сам Фрэнсис, советник посольства Батлер Райт, генерал Джадсон, Рэймонд Робинс и Эдгар Сиссон. Для Сиссона, который только что прибыл в Петроград, это стало первым участием в обсуждениях подобного рода. До начала переговоров оставалось всего два дня, и Джадсону не терпелось без промедления посетить Троцкого, чтобы убедить Советы настаивать на включении в договор, на каких бы то ни было условиях, положений, запрещающих удаление германских войск с Восточного фронта. Однако генерал не хотел совершать такой визит без личного одобрения посла. Остальные присутствующие поддерживали Джадсона, пытаясь заставить колеблющегося старого джентльмена дать свое согласие.

Атмосферу этой дискуссии можно лучше всего представить, если принять во внимание существующие свидетельства о личных отношениях Фрэнсиса (по крайней мере в то конкретное время) с четырьмя высокопоставленными лицами, присутствовавшими на встрече, – с Джадсоном, Робинсом, Сиссоном и Райтом. Первые трое, как мы видели, были несколько удалены непосредственно от посольской канцелярии. Все они получали инструкции от своих ведомств в Вашингтоне, но ни в одном случае сам Вашингтон не потрудился установить четкие границы компетенции и полномочий между ними и послом.

Как было указано выше, генерал Джадсон занимал две объединенные должности – военного атташе и главы американской военной миссии. Это ставило его в странное положение – с одной стороны, он, безусловно, был подчиненным посла, с другой – было сомнительно, что он таковым является. Его личные контакты с советскими властями уже стали болезненным и спорным вопросом между ним и послом. Это противостояние возникло незадолго до 19 ноября, когда Джадсон вместе с французским и британским военными атташе посетили коменданта Петроградского округа и совместно обсудили вопросы, касающиеся охраны иностранных дипломатических представительств в столице. «Я не знал об этом, – пожаловался Фрэнсис госсекретарю, – до тех пор, пока советская охрана уже не была выставлена. Когда я был проинформирован, выразил свое недовольство и отменил охрану, поскольку… это могло быть расценено как признание правительства Ленина-Троцкого» (из письма Фрэнсиса Лансингу от 20 ноября). Этот вопрос стал предметом обсуждения между послом и военным атташе 19 ноября, и, по-видимому, оно происходило не в самой дружеской манере. Свое понимание этого вопроса Джадсон впоследствии выразил в служебной записке Фрэнсису, заканчивающейся словами: «Вы хотите, чтобы я воздерживался от контактов со Смольным по таким тривиальным вопросам, как телефонная связь, охрана и тому подобное?» На это генерал получил не менее жесткий ответ посла, совершенно ясно показывающий напряженность и отсутствие взаимопонимания: «…Когда я попросил вас посовещаться со мной перед таким общением, вы сказали, что могут возникнуть чрезвычайные ситуации, которые не дадут вам времени посоветоваться. Мой ответ подразумевал, что я нахожусь в посольстве и доступен в любое время» (служебная записка от Фрэнсиса Джадсону, 20 ноября).