Российская психология в пространстве мировой науки

Нравственность – не природное явление и не установка общности, поэтому, задача поиска нравственных ориентиров не решается ни в плоскости отдельно взятого природного начала в человеке, ни в плоскости анализа отдельной культуры. Возможно, окажется плодотворным путь, намеченный в трудах С. Л. Рубинштейна, который писал, что специфический характер нравственности состоит «во всеобщем, общечеловеческом соотносительном характере моральных положений, которые не существуют только применительно к жизни одного данного человека» [Рубинштейн, 2003, с. 78]. Возможно, в ситуации изменяющегося поликультурного мира следует добавить: не существуют применительно к жизни одной данной общности? Возможно, окажется плодотворным обращение в поиске нравственных ориентиров не к личности и не к общности как к целому, изначально наделенному данными ориентирами, а к иному базовому для социальной психологии феномену – к феномену общения, в котором результат принципиально не задан характеристиками ни одной из сторон, но рождается каждый раз заново из встречного тока их активности?

Проблема биологического и социального в человеке относится к числу вечных проблем психологической науки. Развитие психологии всегда изобиловало драматическими разрывами и дискуссиями, уже в силу ее положения на стыке естественных и гуманитарных наук, методы которых, как известно, существенно различны. Дискурс противостояния психологии «понимающей», гуманитарной, телеологической, и психологии естественнонаучной, каузальной, сопровождает бесконечные дебаты о критериях научности знания. Сегодня в литературе широко обсуждаются различные варианты решения этого давнего спора [Driver-Linn, 2003; Goertzen, 2008; Hunt, 2005; Walsh-Bowers, 2010; Zittoun, Gillespie, Cornish, 2009]. Неоднократно высказывалась мысль о закономерности разрыва двух типов психологии в современной науке [Bower 1993; McNally, 1992; Мироненко, 2008], о том, что сегодня имеет место объективно протекающий процесс дифференциации предметных областей, переходящий в их институционализацию уже не как отраслей единой науки, а как отдельных наук, с соответствующим закреплением профессионального сообщества и теоретико-методологического оснащения, который уместно сравнить с тем, как в XVIII веке произошло разделение единого естествознания на химию, физику и другие естественные науки.

В то же время серьезные аргументы имеются и в пользу сохранения психологией статуса единой науки, на пересечении наук естественных и гуманитарных, диалектическое единство и борьба тенденций в развитии которых «составляют источник развития психологической науки и придают ей тот динамический плюрализм, который открывает перспективы новых открытий и научных прорывов. Потому что психология является единой дисциплиной, которая рождается из процесса этого диалектического напряженного взаимодействия» [Hunt, 2005, р. 372].

Сможет ли психология выдержать напряжение этого «динамического плюрализма»? Но, какими бы ни были границы психологии, выход из современного методологического кризиса настоятельно требует пересмотреть доминирующие в мейнстриме подходы к биосоциальной проблеме и расстаться со стереотипами непротиворечивости и постоянства биосоциального единства «вечного» человека.

Глава 5. Современные методологические дискуссии в российской психологической науке

5.1. Дискуссия о предмете психологии

Вопрос о предмете психологии сегодня закономерно находится в центре внимания ученых: его постановки требует логика развития психологической науки. Этот вопрос для современной российской психологической науки не просто важный и актуальный – это вопрос важнейший и главный. Не случайно в литературе на протяжении последнего десятилетия наблюдается лавинообразный рост числа публикаций. Стало очевидным, что «проблема предмета психологии – центральная методологическая проблема всей (в особенности новейшей) психологии» [Мазилов, 2004, с. 207].

Более века назад именно с разногласий в отношении предмета начался так называемый кризис психологии, когда мировая психологическая наука фактически распалась на независимые «империи», в контексте которых относительно изолированно продолжалось ее развитие на протяжении всего XX века. Бурные дискуссии о предмете периода открытого кризиса не привели к общему, приемлемому для всех решению [Выготский, 1982].