Российская психология в пространстве мировой науки

Призыв избрать душу в качестве предмета психологической науки, на мой взгляд, стоит в одном ряду с известной концепцией «интегративной психологии» (К. Уибер, В. В. Козлов), в рамках которой утверждается «идея признания общего истока и глубинного единства всех представлений о психическом, включая не только психологические школы, но и мировые религии, различные духовные традиции, философские и психотерапевтические, эзотерические и профанические» [Козлов, 2004, с. 206]. В обоих случаях мы видим устремление людей науки к стиранию границ между психологической наукой и другими способами психологического познания, такими как искусство, религия, здравый смысл и возможные иные. Это нередкое сегодня явление основывается на сомнениях относительно того, должна и может ли психология быть наукой в полном смысле слова. В качестве аргументов противного часто ссылаются на то, что психология не может соответствовать строгим критериям проверяемости, детерминизма, кумулятивности и др., которые предъявляются к подлинно научному знанию. Однако ни одна из наук не может считаться совершенной, в любой науке существуют противоречия, недоказанные гипотезы и т. п. В такой безусловно научной области знания, как физика, мирно сосуществуют классическая механика Ньютона и фактически ее отменяющая теория относительности. Каждая находит применение там, где она наиболее эффективна.

Критерии «научности» определяют направления развития теорий, правила, по которым они создаются и принимаются научным сообществом, и гарантируют само существование науки как специфической формы познания, а не совершенство, непротиворечивость и абсолютную истинность продукта науки – научного знания, которые никогда не могут быть достигнуты. Что касается постмодернистских тенденций в развитии психологии, либерализации в современной науке критериев научности знания, в моем представлении, под этим следует понимать не отмену правил, а их усложнение, переход к представлению законов психологии в терминах многомерных, многосвязных и нелинейных теоретических моделей. Постмодернистская психологическая наука остается наукой, и она ничуть не ближе к мифологии, чем классическая, подобно тому как теория относительности не более мифологична, чем классическая механика.

Современная психология сложилась как наука мультипарадигмальная. С самым глубоким уважением относясь к концепции коммуникативной парадигмы развития психологии, предлагаемой В. А. Мазиловым, в контексте которой, как предполагается, будут развиваться, научившись понимать друг друга, различные школы психологической науки, я не могу согласиться с предложением включить в процесс коммуникации на равных правах и вненаучные формы познания. «Проблема состоит в том, чтобы обеспечить возможности "рационального анализа" и "объективного контроля", если, конечно, мы хотим, чтобы психология оставалась наукой» [Мазилов, 2004, с. 209]. Возможен ли рациональный анализ и объективный контроль в отношении «мировых религий, различных духовных традиций, философских и психотерапевтических, эзотерических и профанических»? Можно ли применить в научном исследовании «идею непротиворечивости» как принцип жизни и мышления научного сообщества, сформулированную, например, так: «… мы должны стремиться к объединению и жить в духе непротиворечивости» [Козлов, 2004, с. 206]?

Психология на протяжении всей своей истории движется между двумя соблазнами:

– избавиться от субъективности своего предмета, стать наконец «настоящей» наукой, исследовать объективно существующие явления;

– раскрыть загадку человеческой души: научно доказать, обосновать, что является смыслом человеческой жизни, что нужно человеку для счастья и к чему он должен стремиться, что есть добро и зло.

Полагаю, что как первое, так и второе невозможно, а попытка сделать движение к любой из этих целей основным вектором развития психологии ведет к разрушению психологической науки, к утрате ею своего подлинного предмета.

Путь к пониманию и определению предмета психологии на новом этапе ее развития лежит, на мой взгляд, через осознание очевидного.

«Специфический круг явлений, которые изучает психология, выделяется отчетливо и ясно – это наши восприятия, мысли, чувства, наши стремления, намерения, желания и т. п. – все то, что составляет внутреннее содержание нашей жизни и что в качестве переживания как будто непосредственно нам дано», – писал С. Л. Рубинштейн.

«Научная психология изучает факты, механизмы и закономерности той формы жизни, которую обычно называют душевной», – говорится в двухтомнике А. В. Петровского и М. Я. Ярошевского «История и теория психологии».

Вряд ли кто-либо из коллег будет возражать против этих определений, всем хорошо известных, однако то, что споры о предмете не утихают, говорит о том, что данные определения не представляются коллегам достаточными. Почему?