Российская школа бескорыстия

Разрешите вам представить выдающегося московского врача-терапевта «всех времен» Григория Антоновича Захарьина (1829–1897), человека непростого, всю жизнь болевшего – у него был ишиас (неврит седалищного нерва). Свой ишиас Григорий Антонович сравнивал с пушечным ядром, прикованным к ноге каторжника, его преследовали приступы упорной боли. В силу этого он имел тяжелый и неуравновешенный характер. Он был неспособен на компромиссы, всегда называл вещи своими именами. Тем не менее слыл в Москве очень хорошим врачом. Г. А. Захарьин после блестящего окончания в 1852 году медицинского факультета Московского университета, защиты диссертации и стажировки в Берлине и Париже был назначен профессором и директором факультетской терапевтической клиники. Ее он возглавлял почти 35 лет. Г. А. Захарьин наблюдал царскую семью, был почетным лейб-медиком императора Александра III, лечил семью Л. Н. Толстого, который испытывал к нему глубокую личную симпатию и уважение как к талантливому врачу и диагносту. В своем коротком письме в апреле 1887 года он писал: «Дорогой Григорий Антонович! Пишу Вам в первую свободную минуту, только с тем, чтобы сказать Вам, что я очень часто думаю о Вас и что последнее свидание с Вами оставило во мне сильное и хорошее впечатление и усилило дружбу к Вам. Прошу Вас верить и любить меня также, как я Вас. Ваш Л. Толстой». Он очень дорожил мнением Г. А. Захарьина и часто бывал у него, советовался о мучивших «головных болях, о приливах к мозгу».

Столь же высоко ценил талант врача и другой его современник А. П. Чехов, ему принадлежат такие слова: «Предпочитаю из писателей Толстого, из врачей – Захарьина».

За Г. А. Захарьиным закрепилась заслуженная слава непревзойденного диагноста и доктора, поставившего на ноги многих людей разных сословий.

Г. А. Захарьин говорил о себе словами Суворова: «Ты, брат, тактик, а я – практик». Он всегда ходил в длинном, наглухо застегнутом френче ниже колен, в мягкой некрахмаленной рубашке, потому что крахмальное белье его стесняло. Из-за болезни, постоянно его мучившей, даже летом носил валенки. В таком виде посещал не только неимущих, но и ходил во дворцы к состоятельным больным. Поднимаясь по лестнице, присаживался на каждой междуэтажной площадке на стул, который за ним носили. Г. А. Захарьин абсолютно не выносил шума, и во время его консультаций останавливали даже часы, а клетки с птицами уносили.

Даже богатые больные часто заискивали перед ним, зная его резкий характер и опасаясь его вспышек, сопровождающихся грозным постукиванием огромной палки, с которой он никогда не расставался из-за своей болезни.

Он всегда вел упорную борьбу с антисанитарией. Конечно, условия жизни ремесленников, кустарей, рабочих, ютящихся в лачугах в тесноте и грязи, трудно было как-то улучшить. Но антисанитария царила и в быту московских купцов и чиновников, «толстосумов» и вельмож, которых Г. А. Захарьин «разносил» за это. Вот как описывают современники Г. А. Захарьина купеческий быт того времени: «Еще свежи в памяти антресоли, парадные комнаты и вонючие спальни, тесные детские постели у стен и т. д. Кто не помнит повального обжорства и пьянства, кто не знавал, какие грубые и дикие нравы царили в нашем обществе? Воздух считали за ничто. Чем теплее и духовитее, тем пользительнее, и обыкновенно эта духовитость начиналась с парадного крыльца и заходила до спален, как мест невидимых и посторонними не посещаемых». Г. А. Захарьин с исключительным упорством и настойчивостью объяснял хозяину такой квартиры значение воздуха, света, гигиенического образа жизни.

Если он встречал сопротивление со стороны упрямых пациентов, которые не хотели расставаться со своим старым духовитым бытом, то не соглашался их лечить. Люди повиновались ему, отказывались от своих дурных привычек, изменяли свой быт и на недоуменные вопросы окружающих отвечали: «Это Захарьин запретил». Григорий Антонович говорил, что «без гигиены и профилактики лечебная медицина бессильна. Победоносно спорить с недугами масс может лишь гигиена».

Частенько Г. А. Захарьин ругался в купеческих домах – подчас никакого терпения не было переносить те нелепости, которыми была полна обстановка замоскворецких купцов, и выслушивать больного о его безобразном образе жизни, способствующем возникновению заболевания. Лично знавший Г. А. Захарьина профессор Н. А. Митропольский вспоминал такие эпизоды.