Российские этюды

Я всегда любил гулять по ВДНХ. В старом городе там было немножко голодно, и я много времени проводил в очередях за стаканом кофе и сосиской с куском белого хлеба. Был еще ресторан «Золотой Колос». Там можно было сидеть на открытой террасе и курить, ожидая прихода официанта.

Давно, когда ушедший город был бесшабашно веселым и уверенно шел к победе коммунизма, к тестю приехал в гости бизнесмен из Ирана. Они сходили на ВДНХ, что привело иранца в состоянии шока.

– Хочу лицензию на продажу еды на этой выставке, – простонал иранец. – Хотя бы на год. После этого я могу бросить все дела и наслаждаться богатством и спокойствием до конца своих дней.

Тесть объяснил иранцу, что такое развитой социализм, но иранец не понял.

Сейчас такую лицензию получили многие и голодать на ВДНХ не приходится. Особенно хорошо представлена кухня Северного Кавказа. Однажды я рискнул купить хачапури и потом долго не мог понять, почему от невинной лепешки с сыром появилась изжога. «Слабоват стал желудок!» – с огорчением подумал я, вспоминая харчо в Верхней Сванетии, когда каждую ложку огненной красной жидкости надо было запивать вином, чтобы не умереть от ожогов и удовольствия!

Космонавтика… Около ВДНХ остался кусочек, где о ней помнят. Бюсты первых космонавтов, конструкторов… На почетном месте у взлетающей ракеты сидит Циолковский – мечтатель и переоткрыватель.

Он переоткрыл молекулярную теорию газов, переоткрыл формулу Мещерского для движения тела с переменной массой… Наивна его критика теории относительности, смешно читать про чувствующие атомы, про почти бесплотных инопланетян, влияющих на нашу жизнь. Но надо отдать должное, что этот чудак в маленькой Калуге, мечтал о полетах в космос, придумал многоступенчатые ракеты, вывел формулу для второй космической скорости. Всю жизнь что-то изобретал, мастерил и не обращал внимание на тех, кто тыкал в него пальцем, а потом крутил этим пальцем у виска.

Я долго возмущался, что на почетном месте сидит не Сергей Павлович Королев, а этот чудак. А потом махнул рукой, решив, что этому мечтателю в отрыве от научных журналов и нормального делового общения думать о космосе было гораздо сложнее, чем Королеву. Мечтать – это тоже труд. Особенно в конце жизни.

А на другой стороне шумного проспекта стоит гостиница «Космос». Перед входом – памятник генералу Шарлю де Голлю. Генерал к космосу отношения не имел, но здание построили французы перед Олимпиадой 1980 года. Так что памятник – это скорее символический подарок строителям и проектировщикам гостиницы. По ночам на верхних этажах мигают синие лампочки. Вероятно, они символизируют умирающие и вспыхивающие звезды в глубинах вселенной.

Электрички

Давным-давно, когда вся страна обсуждала новые машины с диковинным названием «Жигули», у меня на письменном столе лежало стекло, а под ним карта Подмосковья для охотников и рыболовов. Я быстро выучил названия всех городов и рек, знал куда и откуда ведут основные дороги и был поражен, когда я однажды проехал на велосипеде пятьдесят километров по отличному пустому шоссе, но потом не смог найти это шоссе на любимой карте.

Но это мелочи. Основные города реально существовали, и однажды я начал освоение Подмосковья. Сначала на электричках с рюкзаком и байдаркой, а потом на машине с корзинкой еды и теплыми одеялами.

Электрички мне нравились. Там можно было дремать, поглядывая на мелькающие за окном елки с березами, или читать книги. Дальше первой страницы я обычно не продвигался, но важна была возможность, и электрички ее предоставляли.

Я стоял на перроне Белорусского вокзала и смотрел на новый город. Вокруг было темное и очень холодное утро. Рядом стоял паренек лет семнадцати, он пил пиво из горлышка большой бутылки и во время передышки затягивался сигаретой.

– Не боишься, что пиво замерзнет? – спросил я паренька.

– Не успеет! – гордо ответил он и быстро высосал оставшиеся пол-литра.

Я огляделся и почувствовал, что сейчас что-то произойдет.

– Поезд Москва – Бородино прибывает на шестую платформу первого пути! – раздался довольно ласковый, но заспанный женский голос из репродуктора.

Я долго думал, как у первого пути может быть шестая платформа, но решил, что так надо, и успокоился.

Предчувствие чуда меня не обмануло. С тревожным гулом к платформе подъехала машина времени. Она была красного цвета и шипела, пытаясь открыть двери. Дверь передо мной не открылась, и мы с пареньком бросились к соседнему вагону.

– Вот блин, – сказал он. – Ни разу не угадал!

От нового до исчезнувшего был один шаг. Я с волнением вошел в тамбур, посмотрел на замерзшие окна, почувствовал застарелый запах окурков, прочитал, что в тамбурах курить запрещено и понял, что я перенесся в семидесятые годы прошлого века.

– Опять ни хрена не топят! – сказал паренек, бросил окурок на пол, придавил его каблуком и вошел в вагон. Я последовал за ним.