Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)

Тогда же была проведена и «инвентаризация», озвучены первые сведения о численности военнопленных-мусульман: по данным Военного министерства, представленных по конкретному запросу Министерства иностранных дел, 3 декабря 1914 г. число находящихся в Германии мусульманских пленных составляло 5204 человека (в том числе 21 офицер). Из них 5 офицеров и 2220 рядовых – из российской армии, 16 офицеров и 2946 рядовых – из французских войсковых частей и 18 пакистанцев из английской армии[233].

«Подходящим местом» стал небольшой город Цоссен, располагавшийся в 40 км южнее Берлина, где вначале должны были находиться африканцы и индийцы. 31 декабря 1914 г. полковник Фридрих из Военного министерства сообщал в МИД о том, что «все военнопленные французы мусульманского вероисповедания (североафриканцы) и все англо-индийские военнопленные из всех лагерей, где нет опасности эпидемии, должны быть отправлены в центр тактических учений в Цоссене, где они будут расположены обособленно друг от друга (североафриканцы и индийцы отдельно); там им должны были предоставить возможность жить согласно их религиозным предписаниям и национальным обычаям»[234].

Запланированные мероприятия начали претворяться в жизнь, и 7 января 1915 г. капитан Р. Надольны представил свои более или менее подробные наблюдения относительно создания лагеря в Цоссене[235]. Он лично посетил лагерь и с удовлетворением отмечал, что его организация реально началась. По его сведениям пленные офицеры были достаточно «надёжно ограждены» от влияния извне, унтер-офицеры и солдаты объединены в отдельные группы. Однако пока ещё лишь небольшая часть Цоссенского лагеря была отделена для мусульман; по «желанию самих военнопленных» там были развешены турецкие флаги, сооружён резервуар и место для проточной воды, чтобы мусульмане могли исполнять омовения перед молитвой; было налажено особое продовольственное снабжение согласно мусульманским традициям.

Р. Надольны сообщал, что в ближайшем будущем мусульмане должны быть размещены в строящемся неподалёку от Цоссена отдельном лагере, где «они могли бы жить согласно их ритуалам» и где должна быть возведена мечеть, проект которой уже существует.

Судя по наблюдениям Р. Надольны, в лагере уже были начаты первые пропагандистские мероприятия, которые «с большим энтузиазмом» проводил тунисский проповедник Салих аш-Шариф ат-Туниси. По его словам, «речь при этом должна идти в первую очередь о том, чтобы через энергичную пропаганду, в особенности через проповедь священной войны, а также через соответствующее обхождение, превратить военнопленных в сторонников нашего дела». Тех военнопленных, на которых пропаганда не подействует, Надольны предлагал отделить от остальных до тех пор, пока не будет решён вопрос об их дальнейшем использовании. Пленные, уже воспринявшие агитацию и воодушевлённые идеями «священной войны», должны быть освобождены и немедленно подключаться к боевым действиям против Франции или же через территорию Сербии отправлены в Турцию. Правда, Надольны предупреждал, что «в нынешнем беспорядочном, даже запущенном состоянии» военнопленных, пока не будет полностью «гарантирована их надёжность», ни в коем случае нельзя отправлять на поле боя – они «должны быть основательно переориентированы».

По убеждению Надольны, мусульмане могли выступать в пользу Германии и на Западном фронте, по крайней мере, для привлечения к «джихаду» своих соплеменников, борющихся в составе вражеских войск. Для усиления восприимчивости мусульман к пропаганде, он предлагал проведение в лагерях необходимых мер: во-первых, вместо обычных надзирателей назначать лиц, говорящих на родном языке военнопленных и заинтересованных в их «перевоспитании»; во-вторых, приступить к образованию военных частей из мусульман, уже готовых бороться за общие немецко-мусульманские интересы (! – И. Г., Л. Г.); в-третьих, ввести для мусульман своего рода военно-казарменную службу, которую они осуществляли бы под контролем немецкого персонала.

Таковы были предложения, которые Р. Надольны просил незамедлительно обдумать и принять. Отметим, что большинство из них впоследствии были действительно реализованы.

Кстати говоря, 18 января 1915 г. Надольны потребовал от всех структур, занятых организацией лагеря, чтобы посещение военнопленных какими-либо посторонними лицами пресекалось со всей строгостью, поскольку такие визиты исключительно вредны для нормальной пропагандистской работы с военнопленными[236]. Кто в таких условиях считался «посторонним лицом» – остаётся непонятным – это всё-таки был лагерь военнопленных, и уже в силу этого статуса он не мог быть «проходным двором»…

Между тем продолжались собираться статистические сведения о количестве мусульман, оказавшихся в германском плену.