Российский анархизм в XX веке

Равнозначным ответом могло стать создание собственной партии, ориентированной на захват власти. Но это неизбежно означало бы отказ от основополагающих принципов анархизма. Между тем даже «анархо-большевики» и «советские анархисты» не были последовательны. Оправдывая РКП(б) и рассматривая большевистскую диктатуру как явление, естественно созданное самим ходом событий и необходимое для защиты революции, они не пришли к логичному выводу о том, что сами анархисты должны действовать таким же образом. В итоге эти люди оказались в роли обычных чиновников, проводивших в жизнь политику РКП(б), но практически ничего не сделавших для дальнейшего развития анархистского движения. К более последовательным выводам такого рода уже в эмиграции пришли как раз оппоненты «советских анархистов», ставшие основоположниками платформизма.

Был возможен и отказ от поддержки большевиков в борьбе за власть. В этих условиях герои нашего исследования могли попытаться развивать модель организации, впоследствии позволившую добиться успеха в Испании, – массовые профсоюзы с анархо-коммунистической программой, создаваемые и контролируемые анархистами. Пожалуй, в пользу этой альтернативы говорит то обстоятельство, что анархо-синдикализм является единственным в истории примером массового и при этом устойчивого анархистского движения. Соединение с крестьянским повстанчеством могло придать ему новые перспективы развития.

Но на испанском примере очевиден такой фактор, как многолетняя борьба за культурную гегемонию идей анархизма среди части рабочего класса и крестьянства. Именно этого и недоставало российским анархистам в 1917 г. Организационно раздробленному движению, только вышедшему из подполья и эмиграции, было отпущено катастрофически мало времени. Между тем стремительная радикализация настроений городских рабочих, быстрое формирование и развитие органов общественного самоуправления порождали самые смелые надежды, вплоть до веры в скорую победу либертарной социальной революции. Кроме того, испанская организационная модель была недостаточно известна даже российским анархо-синдикалистам, ориентировавшимся в те годы на опыт французской ВКТ и американской ИРМ. А это были внепартийные профсоюзные организации, в которых, несмотря на революционно-синдикалистскую стратегию, свободно работали представители социалистических партий.

Такую возможность анархисты могли бы получить в случае прихода к власти однородного социалистического правительства, включавшего, помимо большевиков, представителей левых фракций меньшевиков и эсеров. В эмиграции некоторые из героев нашего исследования пришли к близким выводам.

Так, В.М. Волин, оценивая Временное правительство как слишком консервативное и буржуазное, рассматривал его политический курс как стремление решить наиболее насущные социально-политические вопросы «по западному образцу», используя при этом «переходный период, по необходимости затягивая его во времени для того, чтобы успокоить, привести к дисциплине народные массы»²⁹⁷⁰. Попытки стабилизировать ситуацию были тщетны, поскольку «в России машина буржуазного государства была сломана в феврале 1917 года» и не обладала мобилизационными возможностями. Кроме того, революционные события окончательно дезорганизовали армию, сделав ее небоеспособной. В этой ситуации «именно народ» заставлял государственный аппарат работать, действуя на основе самоорганизации и опираясь на собственные структуры самоуправления, возникшие в обстановке вакуума власти. Самостоятельные действия масс проявились в экспроприации земли крестьянами, формировании фабрично-заводских комитетов, а также Советов рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов²⁹⁷¹. Рост влияния Советов, массовые революционные действия снизу – все это вело страну к установлению социалистического правительства, проводящего в жизнь программу прекращения войны и радикальных социальных реформ. По мнению Волина, такой режим сумел бы опереться «на реальные общественные силы: крестьянство, рабочий класс, значительную часть интеллигенции, Советы, армию». Однако эта альтернатива развития не была реализована, поскольку лидерам социалистов не хватило смелости для проведения в жизнь собственных программных принципов. Оставшись на позициях «программы-минимум» с борьбой за демократическую республику, они вынуждены были подчиниться логике уступок либералам в рамках общей коалиции, проводя «политику, выгодную российскому и международному капитализму»²⁹⁷².

Выводы о возможности альтернативы демократического социализма применительно к ситуации 1917–1918 гг. разделял и Г.П. Максимов, утверждавший: «соглашение, блок русских социалистов всех фракций, несомненно, или совсем устранил бы гражданскую войну, так как поставил бы слабую русскую буржуазию и военную клику в невозможные условия сопротивления, контрреволюционных элементов к разрозненным местным вспышкам, подавить которые не представляло бы большого труда»²⁹⁷³.