Российский колокол, 2015 № 5-6

Санта-цикорий,
дерево-катапульта,
женщина с родинкой в ореоле песчинок —
скованный дух вырывается на свободу,
степи цветут и загораются органзой.

Слушаю шелест звуков

прежде, чем их напишут.
«Любовь долготерпит».
Небо темнит грозой.

Женщины, окруженные фронтом,

ворожат, опускаясь к воде,
утопая в иле —
в чашах коровьих следов —
это место скопления мотыльков.

Закат на холме не повторить никогда.

Небо – розовая вода,
солнце – раскаленный металл,
дом, пахнущий, как сандал.
Мира потаенный альков:

не достать – глубоко —

не дышать – не легко,
смотрю далеко —
никого, никого.

Пробуждение

1

И здесь – за свистом неизвестных птиц,
в музыке, камне, голоде.
В городе, где улицы изменяются по периметру.
Найдены следы недосказанности,
неопрятность сердечного ритма,
долгие паузы между скоротечным движением крови.

Приобщение природе искусства —

путем прикосновения,
детального рассмотрения,
опытом слепых и новорожденных.
Вечный союз слона и мухи.
Вечное приближение осени
к нюху человека-собаки.
В дымящемся полузабытьи облаков
неразгаданные звуки,
станции без названия.

2

Утопия тишины в постели – состояние устрицы.
Через балкон в комнату бесповоротно въезжает утро.
Оживляя хрусталики фигурной вазы,
расторгая договор сна просочиться наружу.
Но изможденные монстры стерегут на выходе.

Ослепительным глазом, согревая край постели,

солнце призывает проснуться, не помышляя о выгоде.
Чтобы ощутить день, нужно к нему прикоснуться.
Первое впечатление – холодное здоровье из крана,
больше нет времени спать – идти слишком рано.
Разочарование от прерванного восторга
потряхивает непривыкшее к яви тело.

Шаг к пробуждению сделан.

«В доме покойник – шепчутся по углам…»

В доме покойник – шепчутся по углам.
В доме так тихо, но всё одно бедлам.
На скорую руку завешаны зеркала,
прощаться кому-то мешают дела…

Да и зачем это нужно,

если в последний рассвет
только глотаешь воздух,
а потом и воздуха нет.

Только идёшь наружу

весь краткосрочный век,
и всё завершает бордовый
ветром размытый свет.

Потом уже заупокойный

будет пропет псалом,
но кто же ты был такой, но
зачем приходил в тот дом?

В таинстве предвкушенья

тоже окоченеть,
будут все слушать пенье,
будут глаза чернеть,
расширяясь от страха,
что некого обвинить…

Прах относя ко праху,

дай нам уменье жить.

«Вспомни, сестра, – это мы танцевали?..»