Российский колокол, 2015 № 5-6

«Гурзуф, похожий на гюрзу», – сказал поэт и был таков,
Теперь он в Индии, у ног луноподобной Сарасвати,
А мы с тобой остались здесь среди заборов и долгов
Кормить ту самую гюрзу и с нею спать в одной кровати.
Цветет чубушник, олеандр, лентяйство и туберкулез,
На пляже местный аль-Рашид усердно жарит чебуреки,
Дерутся чайки с вороньем, и умилительны до слез
В святой беспечности своей деревья, птицы, человеки.
И не курорт тому виной, и не врожденный оптимизм, —
Для этой живности земной милее места нет на свете.
А мы два облака с тобой, и наша розовая жизнь
Зависит только от того, какой над Крымом дует ветер.

Форели

…Синий буйвол, и белый орел, и форель

золотая…

Б. Окуджава

Двенадцать юрких золотых форелей
На мелководье, солнцем освещенном,
Резвятся, взбаламучивая скуку,
В песочнице блистающего мира.
Как филигранны фортели форелей,
Их пируэты, выверты, скольженье!
Размноженные брызгами и светом,
Они – сама танцующая Вечность,
И синий буйвол, масть единорога,
И зрение земли – орел небесный
Из собственных выходят зазеркалий.
А музыкант играет и играет…

Массандровский дворец

Голубую мечту Александра
Не исполнил ни маг, ни мудрец,
И стоит среди сосен Массандры
Заколдованный этот дворец.
Не обласкан в лучах кинохроник,
Но спасен от позора бистро
Леденцовый, игрушечный домик —
Декорация к сказкам Перро.
Он завис между небом и морем
В ожерелье курортных имен —
Императорский каменный Голем,
Оживающий солнечным днем.
Этот замок долины Луары

По дороге из Ялты в Артек

Притомился от южного жара,
Словно старый, седой человек.
Он надышится волей лаванды
И примером для всех сорванцов
Удерет из плебейской Массандры
В королевство таких же дворцов,
Прошагав через реки и страны,
Привечая другие шато,
Встанет где-нибудь у Орлеана,
Или ближе к Версалю (а что?).
Он замрет в горделивой осанке,
Демонстрируя крымский загар,
И, быть может, поселится в замке
Светлый призрак Марии Дагмар.

Над Чатыр-Дагом небо Ленинграда…

Над Чатыр-Дагом небо Ленинграда и подмосковный дождик
затяжной.
Любуясь отражением Эллады, штык минарета чувствую спиной.
В галактике моих ассоциаций планета – не крупнее воробья,
И, сидя на траве цивилизаций, я вечность замыкаю на себя.
Плющом увиты каменные боги, в зрачках пещер расплавлен зодиак.
Не в Мекку и не в Рим ведут дороги, а в храм души, мой личный Чатыр-Даг.
Лишь тут, на крыше Крыма, объяснимо, что родина —
не место, не страна,
И даже не дорога пилигрима. Есть родина всех родин —
тишина.

Розы Константина Коровина