Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века

Другое, принципиально новое для страны явление возникло в 1840-1850-х годах, когда сложился некий прообраз публичного пространства (основы гражданского общества). Преодолевая ведомственные, профессиональные, групповые и корпоративные границы, в нем встречались и обменивались идеями чиновники и ученые, публицисты и писатели. Особую роль играли литературные и некоторые светские салоны и кружки, немногочисленные прогрессистские журналы («Современник», «Отечественные записки»), ученые общества (особенно созданное в 1845 году под председательством либерально настроенного великого князя Константина Николаевича Русское географическое общество). В числе единомышленников Милютина мы находим много будущих деятелей реформ: А.П. Заблоцкого-Десятовского, К.И. Домонтовича, Я.А. Соловьева, князя Д.А. Оболенского, К.К. Грота, В.П. Безобразова, К.С. Веселовского, Г.П. Небольсина, И.В. Вернадского, Ю.А. Гагемейстера. На вечерах у Н.И. Надеждина и И.И. Панаева Николай Алексеевич встречался с Н.А. Некрасовым, В.П. Боткиным, П.В. Анненковым, К.Д. Кавелиным, Б.Н. Чичериным, И.С. Тургеневым и многими другими блестящими представителями интеллектуальной элиты.

В придворных кругах глубокий интерес к новым идеям проявляла великая княгиня Елена Павловна – жена Михаила Павловича, брата Николая I. Милютин, появившийся в ее салоне еще в конце 1840-х и ставший там завсегдатаем, вводил великую княгиню в круг «прогрессистских идей». В начале царствования Александра II именно покровительство Елены Павловны, к которой новый император прислушивался, обеспечило успех многим начинаниям реформаторов. Наконец, молодое поколение бюрократов не смогло бы ничего достичь при Николае I (если не в реализации своих планов, то хотя бы в карьерном продвижении) без сочувствия и поддержки некоторых сановников «старой школы». В жизни Милютина большую роль сыграли его начальник – министр внутренних дел граф Л.А. Перовский, и особенно родной дядя – граф П.Д. Киселев. В 1840-1850-х годах его прежняя отчужденность от племянников постепенно исчезает, он часто встречается с Николаем Алексеевичем, ведет с ним «продолжительные беседы с глазу на глаз». Влияние опыта Киселевской реформы государственной деревни 1840-х годов на «милютинскую» программу отмены крепостного права несомненно. Позже, на рубеже 1850-1860-х, роль сановных покровителей Милютина возьмут на себя министр внутренних дел С.С. Ланской и друг Александра II Я.И. Ростовцев.

С восшествием на престол Александра II в 1855 году и поражением в Крымской войне на повестке дня оказалась разработка программы всеобъемлющих реформ. Внимание правительственных и общественных кругов обратилось прежде всего на критическое состояние военной, административной и финансовой сфер. Однако ни один сторонник перемен не сомневался: камнем преткновения на пути любых преобразований всегда будет оставаться крепостное право.

Первая – и главная – трудность в деле его отмены заключалась в том, что, вставая на этот путь, правительство вторгалось в сферу, которая фактически не входила в «зону» его ответственности. Помещичья деревня всегда ускользала от бюрократического контроля, во-первых, из-за отсутствия у власти реальных инструментов получения информации и воздействия на местах, а во-вторых, из-за признанной невозможности посягать на «частную собственность» помещиков без их на то воли. Но ожидать, пока такая воля сформируется и выразится, означало бы вообще отказаться от реформы. Вырисовывался замкнутый круг: правительство не только политически, но даже технически, за неимением данных и достаточного количества чиновников, ничего не могло сделать с крепостным правом помимо помещиков, обращение же к ним за содействием связывало его по рукам и ногам. Существовало здесь и финансовое измерение: в условиях банковского кризиса и бюджетного дефицита финансирование реформы государством считалось нереальным, признать же ее зоной «частных соглашений» и «свободных контрактов» помещиков и крепостных опять-таки значило похоронить все дело. Отмена крепостного права осложнялась также тем, что единого взгляда на смысл реформы в верхах не существовало, а потенциальные реформаторы типа Милютина, которые могли бы взять на себя ответственность за ее разработку, не располагали нужным для этого влиянием.