Российский либерализм: идеи и люди

Революция 1905 года оказалась весьма серьезной корректировкой и уточнением его взглядов: она открыла путь к стоическому «христианскому реализму» как основе подлинного либерализма в европейской, прежде всего русской, культуре. Быть может, устойчивости его философской позиции послужил на редкость счастливый брак с Татьяной Барцевой, дочерью директора крупного пароходства в Саратове (они обвенчались в 1908 году). Влюбившись, Татьяна Сергеевна из православной стала лютеранкой, поскольку лютеране могли заключать браки с евреями, чего не разрешалось православным. Невеста была младше своего профессора на десять лет, но они прожили в любви и согласии сорок два года, до смерти Франка, пройдя вместе сквозь все исторические и социальные катастрофы. После его смерти вдова написала два удивительно трогательных мемуара «Наша любовь» и «Память сердца». В них она выговорила свое жизненное кредо: «Жестокая жизнь вне родины, всегда везде чужие, борьба за детей, вырастить нужно, научить чему-то, выпустить в жизнь не с пустыми руками. Нужно жить так, чтобы не отвлечь отца их от самого важного в жизни его дела – дела мысли и творчества». Но это позже, пока же Франк – сравнительно молодой мыслитель, который обращает на себя все более заинтересованное внимание публики. Как попытка осмысления первой русской революции в 1909 году выходит сверхзнаменитый сборник «Вехи», вызвавший поток откликов. Статья Франка «Этика нигилизма» завершала сборник, как бы подводя итоги высказанного другими соумышленниками. (Вообще, давно замечено, что в сборниках или публикациях конференций читаются главным образом первые две статьи и последняя.) Что же в ней сказано?

Революция 1905 года побудила Франка к анализу метафизики ценностей русского радикализма. Самое интересное, что едва ли не единственный из авторов «Вех», он сумел понять моральный смысл русского нигилизма, который, казалось бы, даже по названию не должен иметь никакого представления о ценностях. При этом Франк, указав на этический пафос русской нигилистической интеллигенции, пытался предложить ей другие ценности, уводящие с гибельного пути, способного привести к катастрофе, самоотрицанию да и к физическому уничтожению. В своей веховской статье он писал: «Символ веры русского интеллигента есть благо народа, удовлетворение нужд „большинства“. Служение этой цели есть для него высшая и вообще единственная обязанность человека, а что сверх того – то от лукавого. Именно потому он не только просто отрицает или не приемлет иных ценностей – он даже прямо боится и ненавидит их… Деятельность, руководимая любовью к науке или искусству, жизнь, озаряемая религиозным светом в собственном смысле, т.е. общением с Богом, – все это отвлекает от служения народу, ослабляет или уничтожает моралистический энтузиазм и означает, с точки зрения интеллигентской веры, опасную погоню за призраками». Но именно эта установка и воспитала дьяволов, которые под предлогом принятия интеллигентской веры уничтожали все остальные ценности, а потом и саму интеллигенцию, ибо пришел нигилизм без этики, которому и интеллигентская вера была совсем не нужна.

Русский интеллигент, писал Франк, «хочет сделать народ богатым, но боится самого богатства как бремени и соблазна и верит, что все богатые – злы, а все бедные – хороши и добры; он стремится к „диктатуре пролетариата“, мечтает доставить власть народу и боится прикоснуться к власти, считает власть – злом и всех властвующих – насильниками». Поэтому Ленин и называл интеллигенцию «говном», что она боялась взять власть, а всех властителей считала злодеями, обрекая себя тем самым – парадоксальным образом – как бывших печальников за народ на уничтожение во имя народа под кличкой «враги народа».

Статью «Этика нигилизма» можно прочитать как предостережение русской интеллигенции. Чтобы уцелеть, полагал автор, она должна встать «перед величайшей и важнейшей задачей пересмотра старых ценностей и творческого овладения новыми. …На смену старой интеллигенции, быть может, грядет „интеллигенция“ новая, которая очистит это имя от накопившихся на нем исторических грехов, сохранив неприкосновенный благородный оттенок его значения». Но надо было пережить адский промежуток времени, чтобы чудом сохранившиеся остатки русской интеллигенции сумели оценить важность советов, содержавшихся в «Вехах». Книги не учат.