Rossija (reload game)

- "Чо там у ливонцев", грите? Вы лучше окрест себя гляньте, Владыко - чо тут у вас, у масквичей, творится! Как вы тут всю Русь норовите человечьей кровью причастить!.. - и понес, и понес по всем кочкам, "жидовского мыла для срамных девок" не минуя...

В первые мгновения архиереи попросту растерялись. Ход мысли каждого из них был примерно таков: "Это чей человек и кто санкционировал эдакий наброс?.. А главное - кто реально стоит за этой многоходовочкой? Уж не Сам ли?? - для того, вишь, и отлучился, внезапно!.." Ну, а дальше оказалось поздняк метаться: за ту, подаренную ему, толику времени проповедник полностью овладел аудиторией, ибо глаголом жечь у него и вправду выходило не хуже, чем у библейских пророков.

- Это протопоп Гермоген, я не путаю? - в четверть голоса, на ухо, осведомился у Пантелеймона архимандрит. - Где ты откопал это сокровище?

- В Ярославле, - убито ответствовал иеромонах, окидывая мысленным взором руины дальнейшей своей карьеры.

- Фактурный персонаж, ничего не скажешь... - усмехнулся Дометий.

Что верно, то верно: видом - совершеннейший медведь, гневно подъявшийся на дыбы, гласом - и вовсе звероподобен, ликом и очами же - просветлен неотмирно: хоть прям сейчас - в горящий сруб, за Веру и Правду!

- Ты, главное, вот что уразумей, сын мой, - продолжил Дометий, еще понизив голос и натягивая при этом на лицо благостную улыбку. - Ежели это был просто твой недосмотр - "Упустили Болтуна", нам с тобой точно костей не собрать, обоим. Так что лучше уж пусть это будет наша многоходовочка -попробуем выдать нужду за добродетель...

- Прикажете убрать его, Владыка? - растерялся Пантелеймон.

- Убрать?? Ты в своем ли уме?! - тяжко воззрился на него архимандрит. - Куда его теперь уберешь - публичную персону? Икону страстотерпца из него слепить для низшего клира и мирян? - и подытожил, после краткой паузы: - То есть убрать-то его, конечно, необходимо - но убрать в хорошем смысле!

Тут как раз начало скапливаться вокруг них церковное начальство, предводительствуемое отцом Амвросием с отцом Нектарием. Хорьковая мордочка шефа Росдурьконтроля была изрядно перекошена: его ведомство, с крышуемым ими "больничным бизнесом" по "лечению малокровия" и необъятными делянками для выращивания запретного чеснока "в медицинских целях" удостоилось особо ярких инвектив из уст новоявленного златоуста.

Накат той волны отец Дометий встретил бестрепетно:

- Святые отцы! Намедни Его Святейшество, как все вы помните, кручинился: дескать, "Мы совсем не знаем страны, в которой живем", конец цитаты. И возжелал узнать-таки - а что там реально думают на местах? Пошутив в присущем ему стиле: "Мы тут остро нуждаемся в притоке свежей крови"... Ну, так и вот вам: ЧТО - РЕАЛЬНО - ДУМАЮТ - НА МЕСТАХ; прямо из уст этой самой "свежей крови"! Вон, гляньте, - и он кивнул туда, где высился Гермоген, в окружении восторженно столпившихся вокруг него приглашенных. - Так что - вы подумайте над этим, пожалуйста!

Засим он, развернувшись на каблуках, двинулся сквозь оцепеневшую от такой неучтивости толпу иерархов прямиком к ярославскому пророку in statu nascendi.

- Так он, выходит, твоя креатура, отец Дометий? - растерялись позади.

- Нет, - со всей возможной язвительностью процедил архимандрит, через плечо, - это он сам по себе, взял вот и вылез!

- Понятненько...

К мятежному протопопу же Дометий обратил слово золотое, слезами политое:

- Низкий поклон тебе, отче, за слова горькой правды, столь редко звучащие ныне в этих палатах! Зрю - сохранила Церковь наша живу душу, и не оскудела храбрецами Русская земля! Истинно говорю тебе, отче: ждет тебя подвиг веры, и лишь тебе, вижу я, он по плечу. Молим тебя: заступи на место брата нашего, убиенного исчадиями адскими, кровоядными! Иль убоишься ты, сказавши: неподъемна мне ноша сия?

- Эк вы его на слабО развели, Владыка! - потрясенно взирал на патрона Пантелеймон. - И с Преображенской слободой всё разом утряслось: две шкурки с одной кошки!

Сплавить мятежного Гермогена полковым попом в Преображенскую слободу, к Шестопаловским стрельцам (вместо того, чтоб законопатить его в дальний монастырь или вообще сжечь как еретика), и вправду было решением превосходным: и Пименов авторитет не пострадал, и перспективный кадр уцелел.