Ростерия (СИ)

— Чудесная, — мечтательно зажмурилась Лизавета. — Ой, Соня, ты обязательно должна выпить хотя бы глоток, иначе не поймёшь! Это нельзя описать, ни на что не похоже… Лучшее!

— Боюсь, суждено мне маяться в неведении, — вздохнула Софья. — Когда мы работаем на кухне, нас, как в древние времена, петь заставляют.

— Зачем? — не поняла девушка.

— Ты совсем не интересуешься историей, да? — и проигнорировав Лизино «Я вообще школьной программой не особо интересуюсь…», продолжила, — Несколько столетий назад в России, при крепостном праве, девушек, собирающих плоды на господском огороде, заставляли петь, не прекращая, чтобы те не могли съесть ни единой ягодки.

— Надо же, — удивилась средняя Заболоцкая, — никогда бы не подумала, что Олежик — жестокий рабовладелец!

— Работаем, как мама Джан, зато оплата хорошая, — пожала плечами рыжая.

Блондинка оглянулась и только сейчас заметила, что стены этой залы тоже полностью завешаны различными редкими картинами.

— А Лихоборовы, кажется, любят искусство… Или щегольство.

— В этой комнате собраны произведения только местных художников, — сообщила Соня, — смотри-ка! Это Иван Алексеев, наш почти современник, мне особенно нравится, — и указала на большое полотно, около которого недавно стояла. Лиза прищурилась, разглядывая. На холсте в ярких, преимущественно фиолетово-сине-зелёных красках были изображены несколько кошек (причём очень забавно изображены: кто в пенсне, кто с галстуком, кто в средневековых припудренных париках), что сидели ночью вокруг костра и смотрели на звёздное небо. Снизу на слишком рельефной тяжёлой раме выгравировано: «Кошки и звёзды. И. Алексеев, 231 г).

— Как тебе? — с нетерпением спросила рыжая девочка.

— Название жуткое.

— Как будто ты смогла бы придумать лучше, — обиделась Соня. — Он художник, а не писатель!

— Мне больше нравится эта… — Елизавета ткнула пальцем в соседнее произведение, как вдруг относительную тишину нарушили чьи-то голоса; постепенно к ним прибавился звук шарканья подошв. Кто-то, скорее всего двое, стремительно приближался к зале.

— Олег Ярославович, — побледнев, узнала Софья поступь нанимателя. У Лизаветы волосы зашевелились. — Идёт сюда!

И правда, шаги снаружи стихли аккурат перед дверью.

— Не сносить мне головы! — отчаянно зашептала рыжая девочка. — Премии лишит, а если не повезёт, то и оштрафует! Или ещё хуже…

— Ты уже пятый год так говоришь, — неуверенно попыталась подбодрить подругу Заболоцкая.

— Да, но в этот раз всё намного, намного серьёзнее! Раньше он не замечал меня за прогулами или общением с тобой, — обречённо почти всхлипнула та.

Лиза на удивление быстро и здраво принялась соображать и вдруг, о чудо, наткнулась взглядом на небольшой, низкий, вряд ли больше метра в высоту, комод в углу. Она схватила подругу за руку, протащила через комнату, открыла тумбу и сначала затолкала внутрь спутницу, а потом, сама не зная, зачем, с трудом втиснулась следом и сдвинула створки вместе за секунду до того, как скрипнула ручка и хозяева вошли в картинную залу. Шкаф был очень маленьким, и девушки смогли поместиться в него только из-за миниатюрности обеих. «Да, если бы на месте Соньки оказалась Сашка или Женя, мне пришлось бы остаться снаружи», — размышляла Лиза, всё ещё не понимая, почему спряталась вместе с приятельницей. Тем временем вошедшие остановились где-то недалеко.

— … И всё же я недоволен…

— Меня не волнует! Это моё дело, как проводить свободное время! — второй голос, мальчишеский, только казался грубым, на самом деле в нём сквозило отчаяние и неуверенность.

— Ты грубишь, — вздохнул, наверное, Олег. — Это наше общее дело. Ведь если отбросить мораль, то чисто материально я за тебя отвечаю, и буду отвечать в случае хоть малейшего твоего проступка, а за нами сейчас ведётся особая слежка вследствие нашего особого положения.

— Вот именно, положения! Мне и даром этот дар, прости за каламбур, не нужен! Мы отлично жили…

— А сейчас живём плохо?

— Нет, но… Чего тебе стоило тогда уступить? Пусть Заболоцкие бы слюнями от счастья изошли, а мы бы налог не платили.

— Тебе жалко денег? Первый раз от тебя слышу. Хотя, возможно, ты, наконец, становишься хозяйственным.

— Смешно, пап. А гости в восторге от твоего представления, лучшая актёрская игра, а умение салютом плеваться — однозначно одно из самых полезных и нужных в последующей жизни.

— Я не понимаю, чего ты хочешь добиться. Спровоцировать на конфликт? Вынужден тебя огорчить, я флегматик, и у тебя ничего не выйдет. Отвлечь меня от основного вопроса и выставить виноватым? Не получится, так что вернёмся к нему: скажу прямо, мне не нравятся твои друзья. Они кажутся не самой лучшей компанией…

— Они все из богатых благополучных семей!!!

— Я не настолько консервативен, чтобы судить детей по таким меркам, и был бы не против, если бы ты общался, хоть чуть-чуть, с обычными ребятами. Брал бы пример с нашей гостьи, Лизы, — девочки в безмолвном ужасе переглянулись, не веря, что раскрыты. — Например, некоторые мои юные поварята очень честные, добрые, трудолюбивые…

— Ты советуешь мне, с кем дружить, а с кем нет?