Росток

В конце записи корреспондент сообщил, что Майя Беркович осталась без средств к существованию. Ее муж, тоже одаренный врач Иосиф Самуилович, подал заявку на изобретение в соответствующие инстанции. И хотя это изобретение очень нужно медицине, заявка до сих пор не рассмотрена и патент еще не выдан все по той же причине — из-за национальной принадлежности изобретателя. Над Иосифом Самуиловичем тоже сгустились тучи: он заступился за жену. Вот так в Советском Союзе преследуют семью Берковичей только за то, что они евреи...

— Я уверена, ты еще не знаешь главного...

Майя замялась, не зная, как все объяснить Григорию. Подумала: наверное, он воспримет это известие так же, как и она, когда узнала... Ёся в нужный час включил приемник, и она услышала... Ее будто оглушили обухом по голове... Не говорить? Но ведь не сегодня, так завтра все равно узнает. И она почти на одном дыхании выпалила:

— На днях эту запись слово в слово передал «Голос Америки». Мало того! К записи добавили комментарий из Москвы. Какой-то лауреат встал на мою защиту, просил американских ученых заступиться.

— Да ты что! — вскочил Григорий. — С ума сошла? Сейчас же беги к своим коллегам, пиши опровержение!

— Опровержение? А моя месть? — глаза Майи вспыхнули злостью. — О нет! Теперь уже поздно. Теперь пусть побегают они. Не я к ним, а они — ко мне! В том числе и за опровержением и раскаянием! Я часами просиживала в их приемных. Теперь пусть они...

— Мстительность? Это я могу понять... Но оправдать? — Григорий помолчал. — Ты что, не знала, где меня искать? Забыла дорогу в лабораторию? Телефон забыла? Или просто захотелось вываляться в грязи? Кто ты, Майя? Выходит, я тебе нужен был только в постели?

— Но, но, Гриша! Ты, как Ёся... Сколько обвинений сразу!

— Пошли в райком партии, в горздравотдел, наконец, к юристам. Они поймут...

— Знаешь, зачем я тебя позвала? — Майя вкрадчиво посмотрела на Григория. — После той передачи кое-кто из соседей на меня волком смотрит. Скоро я не смогу на улице показаться — заплюют. Обидно, потому что выросла я здесь и вобрала в себя все, что меня окружает... Напоследок ты мне попался, Гриша. Как корка хлеба голодному. Хочу, чтоб искренне... Ты меня хоть немного любишь? За правду не обижусь.

— Вон ты о чем. После первой встречи душу черту готов был отдать за тебя. В Киеве все время думал о тебе. Ты была мне близкой, желанной...

— Была? Уже — была? — горько скривилась Майя. — Не бойся. Я твоей карьере не помешаю.

— Могла бы быть еще... Но ты знаешь, что сделала? Оплевала мое детдомовское детство! Могла бы быть...

— Тогда... — встрепенулась Майя. — Тогда я еще буду! Ты откажешься от своей Аиды и станешь только моим! Я тебе дам все, наделю всем, что имеет женщина!

— Майя! Мне теперь мало просто женщины с упругой грудью и привлекательными ножками. Мне нужна мать моих детей...

— Я стану ею!

— Ты? Здесь, в особняке Иосифа Самуиловича, своего бывшего мужа, к которому снова вернулась? Извини за откровенность. Но как же я узнаю, чьими на самом деле будут дети, которых ты назовешь моими?.. Насытилась своею местью? А теперь одевайся и пошли! Я отведу тебя на твою старую квартиру. И ты завтра же отправишься...

— Поздно уже идти, — Майя взглянула на часы, достала из шкафа транзисторный приемник, поставила на стол, включила. — Сейчас услышишь...

Приемник затрещал, и через некоторое время писклявый женский голос стал вещать:

— ...лауреат на своей пресс-конференции для иностранных журналистов сообщил, что известная поборница прав человека на Украине Майя Львовна Беркович обратилась к органам власти с протестом против преследования и притеснений. Она обратилась также с просьбой — разрешить ей эмигрировать за границу...

— Брехня! Никуда я не обращалась! — Майя ударила кулачком по транзистору, и он, всхлипнув, стих. — Это все Ёся! Веришь?

— Обо всем этом скажешь где надо, — Григорий взял Майю за руку, подвел к двери. — Бери плащ, документы, и пошли. С площади Рынок никуда не отлучайся, пока я буду бегать по инстанциям.

— Вот так сразу? Среди ночи через весь город? И меня будут мочалить все, кому не лень? Будут выставлять передо мной свою добропорядочность?.. — Майя подошла к пальме, сняла с шеи дорогое красивое колье, надела его на ветку. — Я...Я... — Было видно, что она не ожидала от Григория таких решительных действий. — Я верила, что ты не отвернешься... Но кто захочет со мной разбираться? Зовешь меня на площадь Рынок... Зачем?

— Пошли скорей! — крикнул Григорий.