Росток

— Ведите меня к самому главному командиру, — потребовал он.

— Какой скорый. Так сразу и к самому главному. О себе подумал бы...

— Я не о себе... О людях... Погибнут! Кого освобождать будете? Мертвых?

— Если о людях... — Сенченко помолчал. — Ладно. Ступай вперед!

Они пришли к замаскированной в кустах штабной машине, возле нее разговаривали несколько командиров.

— Товарищ гвардии генерал-майор, разрешите обратиться! — козырнул Сенченко.

— Что там у тебя?

— Хлопец с той стороны.

Перескакивая с пятого на десятое, Пецько рассказал, что произошло в селе. Говорил и замирал от страха — не поверят, а там — бабалька, Килина, соседи...

— Как же нам быть? — задумался генерал. — Начало наступления в четыре утра. Я не имею права нарушать приказ.

— А ты в рамках приказа, — тихо произнес кто-то из командиров. — Всю дивизию перенацеливать нельзя. Небольшое подразделение, усиленное артиллерией... Развиднеется — стволами и штурмовиками поддержим... Займут круговую оборону, продержатся до подхода основных сил.

— Верно, комиссар! Пошлем взвод автоматчиков. Начарт, пока добьюсь разрешения у командарма, готовь свои стволы.

Вскоре генерал, озабоченный, сердитый, выбрался из машины, позвал Сенченко:

— Бери, старшина, свой взвод, рацию, отделение бронебойщиков. Без шума проберись к церкви. Жителей укройте в подполе. Командарм разрешил нам начать бой на час раньше — в три. Чтоб к этому времени у тебя все было готово. Дашь две красные и одну зеленую ракеты. Дублируешь сигнал по рации. Понял?

— Так точно! — козырнул Сенченко.

Генерал положил руку на плечо Пецька:

— Сумеешь провести? Чтоб фашисты не заметили?

— Проведу!

...Когда Сенченко отправлял последнего сельчанина в каменное подземелье, часы показывали без десяти три. Возле окон стояли разведчики с автоматами наготове. Один из бронебойщиков пристроился со своим длинным ружьем в алтаре, другой — в ризнице, чтобы держать под прицелом дорогу, ведущую через село, на которой могли появиться танки немцев. Без пяти три Сенченко приказал разведчикам приготовиться и ровно в три выпустил ракеты. Радист, примостившись возле клироса, послал в эфир серию условных знаков. На востоке вспыхнули зарницы.

Первые снаряды взметнули столбы пламени как раз возле Глухого дуба. Сенченко, посветив фонариком на карту, сказал радисту:

— Пусть пристреляют соседние квадраты.

Снаряды стали рваться в селе на дороге.

Фашисты передвинулись на восточную околицу, к лощине. Туда помчались два танка с бронетранспортером. С десяток немцев во главе с офицером побежали к церквушке.

Разведчики подпустили их поближе и очередями из автоматов скосили нескольких. Остальные укрылись в кювете, за хатами и тынами. По стенам церкви зацокали пули. Рыжеватый разведчик, стоявший возле ворот, упал, выпустил из рук автомат. Пецька подхватил оружие и сам стал у ворот:

— Я умею, товарищ старшина! Я видел, как надо...

— Танки на лугу разворачиваются! Сейчас начнут жарить...

Резкий взрыв заглушил слова бронебойщика. Церковь задрожала и заполнилась дымом, смрадом.

— Радист, передавай! — закричал Сенченко. — Огонь по центру села!

Еще три раза выстрелили из танка по церкви. За толстыми стенами послышалось лопотание фашистов. Чем-то тяжелым и тупым стали бить в ворота. И тут будто огненная стена окутала церковь. Вздрогнула земля под ногами.

— Наши пошли! Наши пошли! — снял радист наушники, и схватился за автомат.

— Выходи по одному! — подал команду Сенченко. — И сразу же ищите прикрытие.

Пецько выскочил вместе со всеми. Навстречу ему по лугу бежали советские воины. Пецько вздрогнул. Сейчас они ступят на замаскированные мины. Бросив автомат, он сорвал с себя рубаху и стал махать ею над головой, чтобы предостеречь, остановить. Нет, не видят...

И тогда он, пробежав несколько метров, прыгнул. Вытянувшись в воздухе, он медленно падал на зеленую, ласковую травку, торопя падение и страстно желая, чтобы оно продолжалось вечно.

Угасающим взором он заметил, что солдаты с красными звездами на касках увидели взрыв и остановились...

Водитель притормозил:

— Какая-то низинка... Похоже, что поблизости ручей. Как бы нам не застрять.

— Не застрянешь. Дорога здесь твердая, — уверенно ответил Петр Яковлевич. — Ручей сбоку.

Из-за голых деревьев показались дома. Свет фар выхватил из темноты знакомый крашенный в зеленый цвет штакетник, черепичную крышу, три освещенных окна, наклоненного над криницей журавля. Распахнулась сенная дверь, и ветер донес голос Килины:

— Слава богу, приехали!..

13

Участники семинара разместились в институтском общежитии — по два-три человека в комнате. Койки, тумбочки, стол, шкаф. Завтракали и ужинали на первом этаже в тесном буфете. Иногда был чай, иногда напиток со следами вываренного кофе. Обедали там, где заставал перерыв, — в ближайшей закусочной или столовой.

Григория поселили вместе с усатым днепропетровцем Гнатом Чубом — спокойным, медлительным, с неизменной трубкой в зубах.

...Позавтракав сосисками и запив их кофейной бурдой, Григорий шутя сказал Чубу: