Ростов-папа. История преступности Юга России

Генезис столь же южного Ростова был во многом схож с одесским, хотя имелись и принципиальные различия в формировании «семейной пары».

Как и Одесса, ставшая опорной базой для дунайского направления восточной политики империи, Ростов стал тыловой базой для ее кубанского направления. Однако если Одесса-Хаджибей начиналась в первую очередь как морской порт и промышленный центр (для нужд Дунайской армии и флота), то Ростов — как пограничная крепость и таможня, контролирующие порубежную торговлю на местных ярмарках.

Следовательно, в отличие от Одессы с изначальным преобладанием промышленного капитала и концентрацией работных людей на предприятиях и в порту, в Ростове доминировал капитал торговый, которому не требовалось большое количество рабочей силы, зато необходимы были изворотливые купеческие мозги.

Для успешного занятия торговлей нужны дипломатическое лицемерие, архитекторская сметка, шахматистская находчивость, дьявольская хитрость, византийское коварство и ловкость истинных карманников. Отсюда и залихватская пронырливость, изобретательность и несгибаемость ростовцев и ростовчан во все времена.

В составленном для князя Григория Потемкина «Описании Азовской губернии от 1782 года» об окрестностях крепости Димитрия Ростовского говорилось: «Церквей деревянных — 3. Домов — 400. Населения цивильного: Купцов — 131, мещан — 154, цеховых — 70, разного звания людей — 419». Таким образом, один купец приходился на 60 душ населения.

Если в 1841 году в Одессе имелось 60 заводов и фабрик, насчитывающих в штате не меньше тысячи рабочих, то в провинциальном на тот момент Ростове функционировало не более десятка мелких мастерских, на которых трудилось полсотни ремесленников. В то же время здесь обосновалось более 1,5 тысячи представителей купеческого сословия на 12,6 тысячи населения (в Одессе к этому времени было свыше 80 тысяч жителей).

Появление промышленности в Ростове на полвека отстало от одесской. Но к этому времени в городе уже сформировался мощный торговый капитал, базирующийся как на донской продукции (лошади, уголь, зерно, кожа, рыба, сало и пр.), так и на транзитной торговле экспортными товарами дальних губерний (лес, металл, пенька, мед и др.). Ведущую роль в формировании городской жизни играли не фабриканты, а купцы. Что наложило мощный отпечаток на ментальность торгашей-ростовцев: по сей день визитная карточка донской столицы — установленная в центре города бронзовая статуя разудалого коробейника.

В отличие от Одессы не было у Ростова и своего «еврейского лобби». И хотя еще в 1850 году помощник новороссийского губернатора Аполлон Скальковский уверял, что Екатеринославская губерния (в нее входил Ростовский округ) — «это обетованная земля евреев», на самом деле ситуация на берегах Дона сильно отличалась от положения на берегах Одесского залива. В Ростове еврейская диаспора составляла незначительный процент населения, достигнув максимума в 1905 году — 10,3 % (13,7 тысячи) — при общей численности горожан почти 120 тысяч.

Поначалу заметной роли в экономической жизни города она не играла — слишком далеко на восток от традиционных мест проживания ее забросила судьба. Основным занятием евреев Ростова было шинкарство (зачастую с собственной винокурней и постоялым двором), ремесленничество и торговля. Порой в одном лице совмещались виноторговец, лавочник и скупщик (последние и создали базу для будущих ростовских блатер-каинов — скупщиков краденого).

Лишь к концу века, после реформ Александра II, позиции еврейской диаспоры в Ростове окрепли, и в ней появилась своя коммерческая элита (в Одессе она играла ведущую роль почти за столетие до этого). Еврейские торговцы были заняты в зерноторговле, мукомольном и строительном бизнесе, биржевом и банковском деле. Многие подались в кантонисты — в крепости св. Димитрия дислоцировался полубатальон кантонистов, для чего в Ростове даже была выстроена Солдатская синагога (единственная сохранившаяся по сей день). Купечество 1-й гильдии и ремесленники освобождались от двойной подати, на них же (как и на лиц с высшим образованием, медицинский персонал, солдат-кантонистов и отставников) не распространялись запреты черты оседлости.

Городской голова Ростова Аполлон Кривошеин в 70-х годах XIX века писал: «Евреи составляют весьма незначительную часть населения. Это преимущественно ремесленники и торговцы, оптовые складчики и заводчики, врачи, аптекари, маклеры, посредники, кабатчики. Еврейская торговля хлебом незначительна (главная — у греков и армян). Евреи не влияют вредно на экономическое положение, а часто приносят пользу, имея непосредственные отношения с заграничными торговыми домами и довольствуясь скромными барышами. Поэтому они являются явными конкурентами крупных фирм».

Будущий первый президент Израиля Хаим Вейцман, посетив весной 1903 года Ростов (его жена Вера была дочерью ростовского купца Исая Хацмана), заметил: «Чем дальше от черты оседлости, тем лучше отношения между евреями и неевреями. В Ростове, например, еврейские и русские врачи и адвокаты общались между собой очень тесно и живо».