Рота стрелка Шарпа

Что бы ни хотел сказать Раймер, с этим пришлось повременить. Французское ядро ударило совсем близко, взметнуло жидкую грязь, рядом плюхнулось второе, третье. У Раймера от испуга отпала челюсть, он оцепенел; Шарп схватил его за локоть и спихнул в траншею. Затем и сам спрыгнул с пятифутового уступа, проехался по скользкому дну.

Воздух наполнился свистом ядер, солдаты бросили копать и стали переглядываться, словно сосед мог ответить, к чему эта внезапная канонада. Шарп высунулся за бруствер и увидел, что к траншее бегут вооруженные солдаты охранения. Казалось, все пушки с восточной стены Бадахоса, от высокой цитадели за Сан-Педро до бастиона Тринидад на юго-восточном углу, палят в сто северных ярдов параллели.

Раймер стоял рядом.

– Что случилось?

Солдаты прыгали через их головы, осыпая проклятиями врага. Шарп взглянул на Раймера:

– Люди вооружены?

– Нет! Был приказ оружие оставить.

– Где-то должна быть рота.

Раймер кивнул направо:

– Гренадеры. Они вооружены. А что?

Шарп указал рукой: во мраке за дождем у подножия крепости что-то шевелилось. От форта, охраняющего дамбу на Ривильясе, двигались синие ряды, едва различимые за дождем. Раймер мотнул головой:

– Кто это?

– Французы, черт их подери!

Они шли атакой на параллель, и за косым дождем блестел ряд штыков.

Французские артиллеристы, опасаясь попасть по своим, прекратили огонь. Запела труба, по ее сигналу сотни стальных штыков опустились, и французы с криками «ура!» бросились в атаку на параллель.

Глава тринадцатая

Капитану Раймеру, часто с решимостью и трепетом предвкушавшему, как впервые поведет роту в бой, не повезло. Ему виделись широкий склон, ослепительное небо, реющие знамена; вот он, размахивая обнаженной саблей, увлекает солдат в гущу сражения. Может быть, его ранят – не так чтобы отняли руку или ногу, нет, но достаточно серьезно, чтобы предстать на родине героем; он заранее воображал, как скромно рассказывает о своих подвигах восхищенным дамам, а не нюхавшие пороха мужчины только молча слушают и завидуют.

Вместо этого он оказался в грязной траншее, мокрый до нитки, с ротой, вооруженной одними лопатами, и на него бежала тысяча французов. Капитан обмер. Рота смотрела на него и мимо него на Шарпа. Стрелок секунду колебался, потом, видя нерешительность Раймера, махнул рукой:

– Назад!

Отбиваться было бессмысленно, следовало дождаться, когда вооруженные роты выстроятся для правильной контратаки. Солдаты выбирались из траншеи, отбегали по мокрой траве и останавливались посмотреть, как неприятель прыгает в брошенную выемку. Французы не обращали внимания на британцев: их интересовали только две вещи. Они хотели разрушить параллель и, что важнее, захватить как можно больше лопат и кирок. За каждый такой прозаический трофей было обещано по талеру.

Шарп пошел к вершине холма, параллельно траншее, из которой французы кидали захваченный инвентарь товарищам через бруствер. Другие британские солдаты, как кролики, выпрыгивали из траншеи и бежали в безопасное место. Никто не пострадал. Ни один француз не пытался выстрелить из ружья или вонзить штык. Все напоминало фарс.

Творилась полная неразбериха. Британцы, по большей части безоружные, бежали толпой, а неприятель в нескольких ярдах от них методично прочесывал параллель. Кое-кто из французов пытался обрушить бруствер, но земля совсем раскисла от дождя, люди только увязали в грязи. Британцы радовались передышке в утомительной работе и улюлюкали, видя тщетные усилия врага. Один или два француза навели на них ружья, но до британцев было пятьдесят ярдов, к тому же шел дождь, и французы поленились расчехлять замки.

– Черт знает что за содом, сэр. – Сержант Харпер догнал Шарпа, зашагал рядом.

В руке он держал лопату и весело улыбался.

Мимо пробежал Хейксвилл в заляпанном грязью мундире, злобно сверкнул глазами и потрусил дальше за холм. Шарп подумал было, куда направляется сержант, и тут же забыл о нем, потому что приблизился капитан Раймер.

– Мы не должны что-нибудь сделать?

Шарп пожал плечами:

– Проверьте, все ли здесь.

Больше ничего нельзя было предпринять, пока те, кому приказано с оружием в руках охранять параллель, не соберутся для атаки на деловито суетящихся французов.

К траншее бежал офицер в синем мундире и треуголке с золотым галуном. Он кричал:

– Лопаты! Лопаты не бросайте!

Потребовались десятки воловьих упряжек, чтобы привезти бесценный шанцевый инструмент из Лиссабона, а теперь его так запросто отдали французам. Шарп узнал полковника Флетчера, начальника инженерной службы.

Несколько солдат решились подобрать брошенные лопаты. Передовые французы сорвали с замков ветошь, прицелились, выстрелили. Как ни странно, в трех ружьях порох оказался сухим, они окутались дымом, и полковник Флетчер рухнул ничком, схватившись за бедро. Инженера унесли, французы разразились торжествующими криками.