Роузуотер. Восстание

Около четырех часов дня они устраивают привал. Она пытается связаться с Олалеканом, и эта попытка запускает автоматическое скачивание на ее телефон видеофайла и приложения. Аминат надевает очки и воспроизводит файл. Он низкого качества и черно-белый; Аминат видит лабораторию и рабочее место Олалекана, снятое откуда-то сверху. Она вспоминает, где расположена эта камера, и тут Олалекан поднимает взгляд прямо на нее. Его рубашка вся в пятнах пота, а лицо блестит. Он не улыбается.

– Босс, я не знаю, дойдет ли это до вас. Они снаружи, пытаются пробиться внутрь. Я заблокировал вход, но они упорные, так что дверь долго не продержится. Это солдаты, я проверил их ИД. Они расстреляли техперсонал, уничтожили или украли все записи, которые смогли отыскать, и теперь ищут меня. Связи с Матерью нет, но я ее нашел. Ее держат в особняке мэра – люди Жака, а не эти ребята. Я отправил вам файл. Если его запустить, можно поджарить свой чип. Вам придется это сделать, иначе вас выследят. Попытайтесь найти Мать; она будет знать что делать. – Слышен скрежет двери и жалоба электроники. – Для меня уже слишком поздно.

Олалекан падает на ближайшую к нему консоль, и сквозь туман низкого разрешения Аминат различает пулевую рану. Его бьют по голове, и он замирает. Кровь похожа на темный мед.

«Ебаные ублюдки из нигерийской армии».

По слезам на руке Аминат понимает, что плачет. Она отключает линзы, вытирает глаза и снова надевает очки. Гомункул нежится на солнце у ног Алиссы. Та разглядывает его с любопытством ученой.

Аминат видит приложение, светящееся рядом с видеофайлом. Если она поджарит свой чип, ее телефон перестанет работать, а пистолет – стрелять, и она потеряет доступ к деньгам. Послав протокол нахуй, она звонит Кааро.

– Привет.

– Боже, как хорошо слышать твой голос, – говорит Аминат. Она едва не начинает плакать снова.

– Что стряслось, милая? Олалекан сказал, что тебе пришлось работать в ночную смену.

– Он умер, Кааро.

– Что?

Она рассказывает ему, рассказывает все, что, как ей кажется, не засекречено, в том числе и о смерти Эфе, и о роли, которую сама в ней сыграла.

– Будь готов, любимый, я иду за тобой. Никуда не выходи. Тут безумие. Я тебя защищу, слышишь? Мне только нужно добраться до дома, и… возможно, у меня не будет телефона.

– Можно я предложу другой вариант?

– Давай.

– Может, это мне за тобой прийти? Или приехать?

– Малыш, я не знаю, не следит ли кто-нибудь за домом. Я хочу, чтобы ты вел себя естественно, как будто все в порядке.

– Ясно. Ясно. Мне грозит опасность?

– Нет. Не знаю. Не бойся, я спешу. Достань из сейфа свой пистолет и заряди.

– Я не люблю пушки.

– Просто сделай это, Кааро; сделай, потому что я тебя попросила.

– Ну ладно, попробую. Аминат, не уничтожай свой чип. Замаскируй его.

– Я не знаю, как…

– У меня есть один знакомый. Мне нужно сделать пару звонков. – Он замолкает. – У тебя изменился голос. Ты в порядке?

– Я… Мне пришлось… Кааро, я убила нескольких солдат.

– Мне жаль, что они вынудили тебя это сделать, милая.

Он утешает ее. Аминат не запоминает его слов, но справляется Кааро быстро, а потом говорит, что любит ее, и отключается, чтобы отыскать этого своего знакомого.

Она подходит к Алиссе, прислонившейся к ограничителю въезда.

– Что дальше?

– Продолжаем идти. Мой парень – он раньше был преступником – придумает, как нам решить проблему с чипами.

Люди пялятся, когда они проходят мимо. Некоторые впервые видят гомункула. Некоторые знают о ксенофауне очень мало и думают, что гомункул – это обезображенный человек. Аминат не нравится их внимание, и она говорит об этом Алиссе.

Прежде чем она получает ответ, земля начинает дрожать и колебаться, ломая бетон и асфальт. Повсюду валятся на землю люди, а те, кто устоял на ногах, разбегаются в разные стороны. Слышится раскатистый рокот, набирающий силу. Землетрясение?

Алисса, похоже, не боится; гомункул берет с нее пример. Их окружают трещины, ветвящиеся, точно молнии; Аминат перепрыгивает с одного островка на другой, крича Алиссе, чтобы та укрылась в здании.