Роузуотер. Восстание

Мои трусы спущены до щиколоток. Я натягиваю их, одновременно поднимаясь с кровати. Лора потеет. Вы знаете, насколько это дико – что роботы потеют?

– Почему ты одеваешься?

– Это, – говорю я, застегивая пуговицы на штанах, – знаменательный момент. Это наша первая ссора.

Бомбардировка прекращается, и люди начинают шевелиться. Это мой последний день, и в душе я уже готов вернуться в свою берлогу вдали от безопасного бункера. Я потею с тех пор, как мы с Лорой занимались сексом.

Я слышу, как передо мной останавливаются шаги, и поднимаю взгляд. Рядом стоят женщина и девочка лет восьми или девяти. У девочки завитые волосы, у женщины прическа афро. Девочка дергает женщину за руку, и та наклоняется, прислушиваясь к шепоту. Движение обнажает кожу на детском животе, и – клянусь! – татуировки на нем шевелятся.

Женщина выпрямляется и говорит мне:

– Мне жаль. Если это вас как-то утешит, ваши работы останутся в вечности. Или в том, что сходит за вечность в этом уголке пространства-времени.

– Ты о чем? Кто ты такая?

Они как будто становятся прозрачными, и я тянусь к ним, но… но моя рука горит. Обе руки, и плечи, и торс… Я поджариваюсь изнутри. Возможно, я кричу, но точно не знаю, голова у меня раскалена. Кажется, я

Интерлюдия 2067 Эрик

Срань господня.

Нуру ловит все шесть ботов-артроподов своими щупальцами, а еще одним обвивает меня, чтобы оттолкнуть в безопасное место, но в следующий момент взрыв разносит его на куски.

Мне не жаль, что Нуру больше нет.

Взрывная волна швыряет меня сквозь возведенный нами фанерный барьер на соседнюю улицу. Броня поглощает большую часть кинетической энергии и останавливает осколки, но дух из меня вышибает. Когда возвращается слух, я различаю крики и рев пламени. И топот.

Вскакиваю. Щупальце Нуру, все еще обернутое вокруг меня, пульсирует.

Проверяю на бегу свой пистолет. Не знаю, получилось ли у меня убить Жака, но точно знаю, что попал в его джип, рядом с его сиденьем. Я слышал крик, значит, в кого-то я попал. Но потом – эти насекомые и взрывы… Меня злит, то что я не знаю наверняка, но времени нет. Стрельба из ручного оружия, пули проносятся мимо. Я оглядываюсь и вижу солдат-отпущенников, ближе, чем мне хотелось бы. Я не боюсь того, что они окажутся умелыми стрелками, но всегда есть элемент везения – или, в моем случае, невезения. Они могут попасть в меня случайно, и хотя в идеале броня способна остановить обычную пулю сорок пятого калибра, взрыв мог ее ослабить. Я останавливаюсь, поворачиваюсь и хладнокровно стреляю ближайшему солдату в грудь. Он падает.

Остаются трое, по-разному одетые и вооруженные. Я пытаюсь прицелиться, но тут пробуждается щупальце. Шевелится, как живое, и разматывается, освобождая мою грудь. Я хватаю его, чтобы отшвырнуть, но щупальце выбрасывается вперед и жалит одного из моих противников. Я не смог бы остановить его, даже если бы захотел, – я не знаю как. Оно резким движением убивает еще одного преследователя, а я стреляю в последнего.

Я оставляю щупальце при себе, наконец-то понимая, зачем Нуру без малого десять лет подряд резал себя, добиваясь именно той перестройки, которую хотел.

Я несусь к болотам, но меня останавливает одетая в балахон женщина. Щупальце не реагирует, по-видимому, не ощущая опасности, но я все равно перестраховываюсь и расстегиваю кобуру.

– Я знаю, куда ты бежишь: в дом на улице Ронби. Не ходи туда. Там аресты.

Я присматриваюсь и вижу в угасающем свете татуировку на ее лице. Это одна из рабынь лагеря изнасилований. Я поворачиваю следом за ней на север; щупальце ритмично шлепает меня по плечам.

Глава тридцать третья Жак

– Теперь к списку грехов моего правления прибавилось еще и убийство Уолтера Танмолы, – говорит Жак. – Он был хорошим парнем.

– Он заразился, господин мэр. Ты его не убивал, – возражает Феми. – Разве что я тебя недооценила, и ты куда более могуществен, чем мне казалось.

– О, так ты меня все-таки оценила?

Феми пренебрежительно отмахивается.

– Что прикажешь сделать с документом, над которым он работал, и голосовыми записями?

– Мы убрали их из сети?

– Их там и не было. Он работал офлайн. Их больше ни у кого нет.

– Как называется документ?

– «Заметки о мятеже», – произносит Феми с показной торжественностью.

Джек потирает виски.

– Ужасно. Запри его в каком-нибудь сейфе. Вернемся к нему, если выиграем войну. Где Лора?

– У себя в комнате. Говорит, что у нее траур.

– И долго он продлится?

– Я не спрашивала. Она враждебно ко мне относится.

– Как и все остальные. Ты не слишком приятна, Феми.

– Я искупаю это другими достоинствами. Каков наш план?

Перед ними голограмма Роузуотера, непрерывно обновляющаяся с учетом информации, присланной артродронами. Купол занимает свое обычное место в центре, но дыры лишили его прежней величественности. Бейнон находится в паре миль к западу от него, и непрерывное движение херувимов от растения к куполу обозначается стрелками. Границы города продолжают держаться, лишь кое-где слегка колеблясь. Вспыхивают и угасают прозрачные зеленые облака беспорядков.