Роузуотер. Восстание

На случай если вы не отсюда: механисты – это люди, стремящиеся обрести покой, удалив из своей жизни эмоции. Я попробую это объяснить, хотя мне кажется, что они должны говорить за себя сами и не заслуживают таких поверхностных характеристик от старых нечестивцев вроде меня. Они утверждают, что все беды человечества проистекают из эмоций. Механисты ведут себя предсказуемо, подавляют всякие проявления чувств и стараются, насколько это возможно, подражать машинам. На своих собраниях они делятся «программами» и «ресинхронизируются» друг с другом. Они есть только в Роузуотере, и социологам так и не удалось объяснить, что в нашем микроклимате их порождает.

Имена у них есть, но обращаются они друг к другу по номерам. Если с ними заговаривает кто-то не из круга механистов, они отзываются на имя, а не на номер. Из них получаются превосходные работники: трудолюбивые, верные, надежные. Все они – мужчины, женщины, трансгендеры и цисгендеры – носят одинаковые короткие прически.

Можете оставить при себе свои диванные психологические бредни насчет того, что я пишу о механистах из-за Лоры Асико. Просто заткнитесь на хер. Я с самого начала собирался о них писать.

Выступающая женщина – ее зовут 1638853 – говорит:

– Трансформация. Когда Роузуотер был частью Нигерии, мы являлись гражданами Нигерии, обязанными соблюдать законы этой страны. В тот самый момент, когда Роузуотер откололся от нее, мы стали гражданами данного города-государства. Наш долг – служить нашей новой стране. Мы будем отстраивать эту страну. Мы будем сражаться на фронте – те из нас, кто на это способен. Те, кто на это не способен или не расположен к насилию, будут помогать слабозащищенным. Это очевидно.

– Я не согласен, – возражает 152381. – Роузуотер не является ни страной, ни городом-государством. Прямо сейчас он охвачен восстанием. Это бунт. Здесь нет настоящего правительства, а легитимное правительство нашей страны, Нигерии, возвращает себе власть. Мы останемся нигерийцами до тех пор, пока не решится судьба города. Мы должны ориентироваться на последний или текущий паспорт.

Мне это обсуждение кажется странным, а Дахун отмечает тех, кто называет себя нигерийцами. Не слышно согласных или несогласных шепотков. Не слышно выкриков. Это самое организованное собрание, на каком мне случалось бывать.

«Люди хотят быть машинами; машины хотят быть людьми».

Я не могу не думать об этом. В отличие от этих долбанутых, у меня есть настоящие эмоции.

Тяжелый день.

Прототип дублирующего инвертора как раз готовится к испытаниям, когда упавшая с небес бомба уничтожает его, породив обратный поток электричества. Сорок погибших, сотня раненых прохожих, а включение света серьезно задерживается. Жак – сверхчеловек, он просто говорит что-то в духе «Давайте вернемся к работе и заново напечатаем детали». Он устраивает своим подчиненным сольную овацию. «Молодцы, молодцы. Вы сможете это сделать. Вперед».

Инженерам нужен перерыв, но они его не получат. Они потеряли кучу хороших работников, но начинают свой труд заново.

Всплывают слухи о крысах, собирающихся в стаи и, подобно саранче, пожирающих все на своем пути, включая маленьких детей, – впрочем, в этой последней детали я сомневаюсь.

Я пытаюсь читать старенький экземпляр «Все рушится» Ачебе, но не могу его осилить, не могу игнорировать название – цитату из «Второго пришествия» Йейтса; это стихотворение всегда пугало меня до усрачки, особенно последняя строка.

Что за чудище, дождавшись часа, ползёт, чтоб вновь родиться в Роузуотере?

Не знаю, что страшнее: жить в Роузуотере, будучи не в курсе, о чем думает правительство, или жить под опекой команды мэра и понимать, что от края бездны нас отделяют только жестокая армия наемников и харизма вождя. Жак хладнокровно воспринимает одну неудачу за другой. В этом смысле он подлинный лидер, хотя, если вы меня спросите, я скажу, что его провозглашение независимости было немножко преждевременным.

Под конец моей пробной недели мне доводится провести с ним несколько часов, побыть его тенью – так это называется, и веду я себя именно что как тень: следую за ним, куда бы он ни пошел. Не знаю, не рисуется ли он передо мной, однако Жак много рискует. Он покидает безопасность своего бункера, чтобы выступить на псевдомитинге перед кое-как набранной толпой. Встречают его неважно, но Жак не сдается и держится как всегда бодро. Он сыплет йорубскими поговорками. Он обещает все отстроить сразу же, как только будет достигнуто понимание с Нигерией. Он утверждает, что инвесторы выстраиваются в очередь, лишь бы поработать в Роузуотере, и что телефон его звонит не переставая.