Роузуотер

Вот мы на надувном плоту, едва держимся на плаву в неспокойном море. Я не знаю, какой это океан. Потом к этому вернусь. Мы привязаны к плоту, нам страшно. Он не слишком хорошо надут, и у нас нет весел. Туз спит, но Чак так встревожен, что хватит на нас обоих. Сейчас утро, и пелена вредных ИСПАРЕНИЙ стелется по поверхности воды. Мы не знаем, почему привязаны к плоту. Мы не знаем, как сюда попали, и помним только плот.

Нет. Я Кааро, и мне нужно нечто большее, больше, чем вы можете вспомнить.

Я углубляюсь в прошлое даже больше, чем позволяет их память.

Я здесь, а здесь – значит, в Америке. Новой Америке.

Не знаю, в каком я штате или городе, но улицы тут чистые. Ни трещин в асфальте, ни выбоин, ни мусора. И машин тоже нет. Повсюду, куда ни глянь, жилые комплексы с их сеточной планировкой, как любят американцы. Все они тянутся в небо. Небо, да. Это небо – не наше небо. Нет облаков, нет солнца, луны, звезд. Искусственная тьма, рассеченная нитями, каждая из которых – ряд ламп, идущий от горизонта до горизонта и, образуя сетку, пересекающийся с другими. Я знаю, как и все, что, когда наступит дневное время, лампы загорятся сильнее, так что можно будет читать, но старики помнят, что солнце было куда ярче. Этот совсем слабый, если сравнивать. Большинство молодых людей не возражает. Я раньше такое видел, хоть и в меньших масштабах.

В это время ночи почти все спят или уж точно сидят дома. Никаких пригородов больше нет. Цена безопасности. Улицы патрулируются сферами, серебристыми, блестящими, неслышными в полете. Одна проплывает рядом со мной, но звука нет.

Под деревьями, окружившими бульвар, на котором я очутился, нет листьев. Я осматриваю их и обнаруживаю пластиковые ветки, синтетическую листву, видимость почвы.

Здесь слишком многое одинаково, слишком многое повторяется. Оба конца улицы уходят в никуда. Я пытаюсь войти в один из домов. Не получается. Думаю, на дверях здесь такая же защитная система с распознаванием имплантатов, какой мы пользуемся в Нигерии. Нет, стоп, я же здесь живу. Дверь должна открываться. Туз я или Чак? Проверка целостности эго.

Я боюсь. Почему? Из-за того, что Туз и Чак сделали или собираются сделать. Ахх, нарушение карантина или изоляции. Это Город-151. Они/мы не должны покидать свои города. Мы отправились к границам, к шестнадцати порталам. Мы молоды, мы знаем, что в нашем мире, нашей вселенной есть что-то еще. Мы хотим это увидеть.

Мы обходим защиту. Этому плану два года. Мы делали тестовые прогоны, у нас есть защитные костюмы. У нас есть яйца.

Зато мозгов нет. С вашими жизнями все в порядке, болваны.

Мы не очень тщательно замели следы. Меня арестовывают вне дома. Меня арестовывают в моей комнате. Нас допрашивают машины. Наши правители и кураторы не вступают в контакт в мясном пространстве. В конце концов мы все им рассказываем, потому что другого выбора нет. Дело всегда в «когда», а не в «если».

Нас изгоняют. Обычно «изгнание» – это эвфемизм для смерти. Тебя/нас/их выбрасывают из седьмого портала. Он выходит в открытое море.

Нам везет. Разбился самолет, обломки по всему морю. Плот. Никаких весел. Подождите.

Почему вы не помните? Что стало с вашей памятью?

Может быть, это сделали машины, андроиды, которые их допрашивали? Может, побочный эффект портала?

Я возвращаюсь в себя.

Мы отправляем американцев в лагосскую колонию. Они ничего не знают и не представляют опасности.

Я рассказываю Феми то, что думаю. Америка скрывается в искусственном пространстве, в котором есть как минимум сто пятьдесят один город, обособленный друг от друга. Гетто.

– И еще кое-что: не думаю, что в этих городах есть ксеноформы. Они нашли способ избежать заражения.

Я не получаю медали, и Роузуотер не приветствует меня как героя. Феми не делает того, что я хотел бы от нее получить и что она всегда делает в моих снах.

Глава тридцать первая. Роузуотер: 2066

Новый приказ: меня просят негласно считать с политика все, что только возможно. Я сразу решаю, что не буду этого делать. Сегодня воскресенье, так что я играю в футбол, поле находится примерно в миле от моей квартиры. Я давно этого не делал и не узнаю никого из ребят, но как только меня пускают в игру, они тут же признают мое мастерство, и вот мы уже словно дружили всю жизнь. Играем мы бойко, и это помогает отвлечься от событий последних дней. Как и ожидалось, полиция пытается разузнать у меня о Клементе и всей этой вахале [45]. Я машу удостоверением О45, и меня отпускают.