Роузуотер

– Лучше не воспринимай это место как поселение. Думай о нем как о средстве передвижения, – говорит Огене. В мыслях он беспокоится, что я приду в бешенство, если наткнусь на дыру в куполе, а их там много.

Вдоль тропы тянется участок с искусственным освещением для выращивания овощей. Сейчас на нем никто не работает, но я вижу, сколько в него вложено труда. Не видно ни сорняка, грядки и борозды ровные. Я слышу запах удобрений и компоста, хотя, может, это и воспоминание о запахе, которое я уловил у кого-то из окружающих.

Мы проходим мимо пустых школьных помещений, они сейчас заперты. От нескольких людей я получаю изображение капсул виртуальной реальности для каждого ученика, добытых со свалки и восстановленных. Люди здесь гордятся образованием, которое дают своим детям. У них есть локальная версия Нимбуса, ограниченная нехваткой постоянного соединения с миром, но у Огене и других есть сервера, которые обновляются, когда реальность Лиджада пересекается с нашей.

Спортивные залы тоже пустые. Я понимаю, что прибыл в то время, которое они договорились считать ночью. Эрзац-день длится шестнадцать часов, и они включают свет, который на самом деле никому в Лиджаде не нравится.

Мы приходим к поселковой ратуше. Сплетники уже разнесли новость о моем прибытии. Я буквально чувствую информационную волну, информационный фронт, распространяющийся по поселку. Здесь примерно пятнадцать сотен людей, и у всех я вызываю любопытство. По крайней мере они не думают об убийстве чужака.

Собирается совет из тринадцати старейшин, и Ойин Да терпеливо излагает им дело, мое дело. Возможно, что один из старейшин – ее биологический отец, но это не проявляется как отчетливая мысль, наверное потому, что она сосредоточилась на том, чтобы убедить их, что она должна пойти со мной и войти в контакт с О45.

Они задают мне несколько уточняющих вопросов, потом меня просят выйти, пока они совещаются. Я завожу дружбу со свободно гуляющим домашним скотом. Лениво размышляю, бывает ли здесь дождь, а несколько детей стоят в метре от меня, не сводя глаз, один из них сосет палец, умудряясь при этом улыбаться. На принятие решения у совета уходит двадцать минут.

– Ну? – спрашиваю я Ойин Да.

– Мы идем, – говорит она.

Мы с Ойин Да прибываем в комнату, в которой меня изначально держал О45. Я могу лишь надеяться, что Феми Алаагомеджи где-то в здании. В комнате пусто и темно. Документов на столах нет. Ни Ойин Да, ни мне не удается активировать рабочие станции. Я узнаю из ее мыслей, что она могла бы это сделать, будь у нас время, но ей любопытны другие вещи. Дверь открыта, и, что неудивительно, охраны за ней нет, хотя в прошлый мой визит была. Коридоры обнимают тишину, как больного ребенка. Она такая, как бывает в действительно первоклассных банках, следствие дорогой звукоизоляции.

– Как мы будем искать эту Алаагомеджи? – спрашивает Ойин Да.

– Мне приходят в голову два способа. Мы можем бродить по коридорам, пока кто-то не арестует нас и не отведет к командиру. Или я могу настроиться на нее и отвести нас.

– Она здесь?

– Пока не знаю. Мне нужно время, чтобы адаптироваться после Лиджада. Давай пока просто идти. Оно скоро заработает.

У нее много вопросов обо мне, о моих способностях. Она их не задает, потому что сосредоточена на текущем задании.

– Ты можешь задавать вопросы, – говорю я. – Я знаю, что тебе интересно.

– Так ты можешь найти что угодно?

– Не что угодно. Если самолет разобьется в джунглях, я его не найду, потому что человек его там не забывал. За этим должна стоять какая-то мысль. Я нахожу мысли, не предметы.

– А ты знаешь как?

– Нет. Обычные сверхъестественные штучки. Ясновидцы всегда существовали.

– Это нонсенс, – говорит Ойин Да. – Есть то, что существует, и то, чего нет. Есть известное и неизвестное. То, что ты зовешь сверхъестественным, лишь пересечение того, что существует, и того, что неизвестно. Когда его изучат, оно станет не таким волшебным, поверь мне. Нужно только понаблюдать подольше и применить строгую научную методику.

– А ты знаешь, как я это делаю? Есть научное объяснение?

– Нет. – Но у нее есть идеи. – Очевидно, что когда ты делаешь то, что делаешь, то получаешь доступ к какой-то информации. Это значит, что информация, или данные, существует в каком-то месте, к которому не у всех есть доступ. На самом деле лишь крошечное меньшинство знает о нем, те, кого мы зовем телепатами или ведьмами. Я искала бы ответ на два вопроса: где хранится информация и как ты получаешь к ней доступ.

Я уже собираюсь ответить на это, но тут чувствую Феми. Я точно знаю, где она, с такой уверенностью, что снова ощущаю страсть искателя, хотя трудно сказать, не связано ли это с моим сексуальным влечением к Феми.

– Идем, – говорю я.