Ровно год

— Я не сижу дома «безвылазно»! — возмущается Лео, и, ох, старики на парковой дорожке встревожены уже всерьез, да и мамочки на игровой площадке тоже начинают на них коситься. Если подумать, парк — все-таки не лучшее место для этого разговора. — Я выхожу! Забыл рождественскую вечеринку? С которой мне тебя пришлось вытаскивать? Ту самую, куда ты мне советовал не ходить, помнишь?

Щеки Иста вспыхивают алым, кончики ушей становятся густо-малиновыми.

— Я говорил, что…

— Нина уже никогда не осуществит никаких планов! Никогда, Ист!

— Да без тебя знаю!!

— Но ты-то жив, ты столько всего можешь сделать, ты можешь все, а вместо этого сидишь сложа руки? Господи, как тупо! — Лео гневно топает ногой, хоть и понимает, что выглядит как трехлетка. — Нина не хотела бы этого от тебя услышать. Она бы… она бы рассердилась. Ты бы ее разочаровал.

Одна из мамочек на площадке делает несколько робких шагов в их сторону, напоминая оленя, который вот-вот угодит в расставленную охотником ловушку. Спасайся, мысленно говорит ей Лео.

— Лео. — Ист стоит так близко, что она чувствует аромат геля для стирки, которым пахнет его рубашка. — Прекрати. Блин, ты меня просто раздавишь. Я не могу одновременно держать вас обеих.

Лео плачет.

— Да пошел ты… — всхлипывает она. — Больно тебе, да? А мне, по-твоему, не больно? Я просила тебя только об одном, но ты мне этого не дал! Не захотел помочь мне вспомнить! А теперь еще отказываешься от того, чего так хотела бы Нина. Ты… ты все портишь! — Лео ненавидит себя за эти слова, ведь на самом деле она ничего такого не думает. Она хочет обнять Иста и держаться за него — свою единственную опору, но, кажется, мир между ними разлетелся на кусочки и часть из них потеряна, словно в огромном пазле, который уже не собрать.

— Эй, у вас все хорошо? — интересуется мамочка, и Лео на пару с Истом показывают ей поднятые вверх большие пальцы, хотя лица у обоих мокры от слез. Мамочку их жест убеждает не слишком.

— Я иду домой, — заявляет Лео. — А ты можешь оставаться здесь или отправляться куда угодно. Все, я пас.

— Лео.

— Ты растрачиваешь жизнь зазря! — кричит она, почти не отдавая себе отчета. Голова у нее тяжелая и одновременно какая-то пустая.

Домой она приходит, вымокнув насквозь: небеса таки снова разразились дождем. Мама хлопочет на кухне — наводит порядок в холодильнике, чистит контейнеры, громоздящиеся на столе. Подняв глаза от ящика для овощей, она спрашивает:

— Что случилось?

— Зонтик забыла, — бурчит Лео и ныряет в постирочную за полотенцем.

— Иста видела? — вслед кричит мама, и Лео замирает. Как лучше ответить?

— Да, — наконец выдавливает она.

— Сегодня мне звонил его отец. — Мама, словно в доказательство, демонстрирует мобильник. — Сказал, что пришел с работы, а Иста нет дома. Ушел и записки не оставил, и телефон у него выключен.

— Наверное, просто разрядился, — говорит Лео.

— Ты в курсе, что Ист не подал документы ни в один колледж? Его отец только вчера об этом узнал. Он серьезно волнуется за сына. — Мама достает из холодильника пластиковый контейнер и испытующе смотрит на Лео. — Когда у нас были эти спагетти с фрикадельками? — бормочет она себе под нос, отправляет содержимое контейнера в мусорное ведро, потом оглядывается на Лео и испуганно округляет глаза: — Солнышко, ты чего плачешь?

24 декабря, 22:17. 129 дней после аварии

Лео не представляла, как в этом году пройдет Сочельник. Нет, она понимала, что все будет, мягко говоря, не так, как раньше, но вот приезда пожарной бригады точно не ожидала.

Закопченный камин и окутанная дымом гостиная огнеборцев не впечатляют. Денвер встречает толпу у парадной двери, отчаянно виляя хвостом и всем задом. Лео подхватывает песика на руки, пожарные осматривают гостиную. Если кто и замечает следы того, что горело в камине, то никак это не комментирует.

— Простите, простите, — твердит мама. — Я просто забыла открыть дымоход. Мне так неловко, что вам пришлось ехать на вызов в Сочельник.

Лео невольно думает, что, случись это год назад, они непременно предложили бы пожарным печенье, горячее какао или что-то подобное. Так у них было заведено, когда они отмечали Рождество с мамой: печенье, какао и новенькие пижамы для Лео и Нины, два одинаковых комплекта, которые сестры частенько носили до глубокой весны, пускай даже сезон одежды с праздничной символикой давно закончился. А еще каждый год они фотографировались у камина. Эти фото не вешали в рамочках на стену и не пересматривали каждый день, но Лео знала, что все они бережно хранятся в одном альбоме, начиная с самой первой, той, где Лео еще безволосый младенец, а Нина, сияя улыбкой на камеру, держит свою растопырившуюся младшую сестренку на руках.

В этом году о пижамах не вспоминали. Перед камином не фотографировались. Какао не варили, печенье не пекли. А сейчас их камин осматривают трое пожарных в светоотражающих комбинезонах.

— Такое каждый год случается, — обращается один из них к маме. — Вы уверены, что не надышались дымом?