Роза алая, роза белая

Остаток пути они проделали без каких-либо происшествий. Моргана как будто смирилась с судьбой, и наступило тревожное перемирие. Оно продлится лишь до конца путешествия, молча поклялась она. Ранульф не сможет так легко победить только потому, что его близость возбуждает ее. В этом виноваты лишь ее одиночество и жажда любви. Моргана напоминала себе об этом, по меньшей мере, десять раз в день.

Невозможно было видеть его сильные большие ладони и не вспоминать, как они сжимали ее грудь, видеть его широкие плечи и не вспоминать обнаженное мускулистое тело, жесткие золотистые волосы на груди и между мощными бедрами. Она не могла не представлять себе, какими были бы его любовные ласки. Одно воспоминание о его поцелуе заставляло ее груди напрягаться, а колени таять. Она не могла забыть о его власти над ней и ужасно боялась. Замок Гриффин был уже близко, ветер доносил до них запах морской соленой воды и водорослей. В этом ветре, ароматном и свежем, присутствовало еще что-то. Пока Моргана пыталась определить, что, Ранульф тихо выругался и резко натянул поводья.

— В чем дело? — спросил Десмонд.

— Беда! — Ранульф привстал в стременах — все нервы его напряглись, пробудился инстинкт воина. Он пришпорил коня, и Десмонд последовал за ним.

Кавалькада галопом неслась по дороге, вздымая пыль, вскоре скрывшую блеск доспехов и затмившую синеву неба. Ранульф был явно чем-то встревожен, и Моргана, мчась рядом с Бронуин в центре колонны, уже испытывала не радость возвращения домой, а жуткий страх.

Забыв обо всем постороннем, Ранульф поднялся на гребень холма, оглядывая горизонт. Он не двигался, но напряжение чувствовалось в каждой черточке его лица и фигуры. Изумрудные холмы катились вниз к острым скалам, нависшим над лугами и аккуратно вспаханными полями. Изумрудно-зеленая вода сверкала далеко внизу, волны обрушивались на темные утесы, разбрасывая сверкающие бриллианты брызг и обрывки белой кружевной пены.

На горизонте поднимался скалистый мыс, кинжалом вонзившийся в сердце моря. Над ним сверкали на солнце внешние стены и башни замка Гриффин из белого известняка. Но не красота этой картины захватила Ранульфа. В нескольких местах над ближайшей стеной поднимались зловещие серые перья дыма, подступы к замку кишели мужчинами в оранжево-белых одеждах.

Ранульф повернулся к Десмонду.

— Отправь Рипли и Джона Форестера на разведку: одного к скалам, другого в объезд.

Моргана протиснулась к Ранульфу. Он ожидал криков, истерики. Она была спокойна. Неподвижна. На мгновение ему показалось, что она даже перестала дышать. Ее лицо было белым, словно вырезанным из мрамора, глаза — будто из зеленого стекла, глубокие как море. Единственное слово, произнесенное ею, прозвучало ругательством:

— Линдси!

Глава пятая

Руки Морганы сжали поводья.

— Значит, этот бастард узнал о моем вдовстве и, не теряя времени, предъявил свои смехотворные права!

Ее реакция удивила Ранульфа: гнев, но не страх. Несмотря на потрепанную мужскую одежду, она выглядела королевой-воительницей — олицетворением неистовой отваги и красоты. Он испытал неожиданный прилив гордости и любви. Какая необыкновенная женщина! И она принадлежит ему. Он уже почти перестал возмущаться королевской интригой.

Лошадь Морганы испуганно фыркнула, и Ранульф протянул руку, чтобы успокоить животное.

— Ланкастерец?

— Нет. Просто честолюбец, откусивший больше, чем может проглотить. У замка Гриффин достаточно сюрпризов для завоевателей.

Не успел Ранульф задать следующий вопрос, как румянец снова появился на лице Морганы, и она указала на замок, торжествующе улыбаясь:

— Смотрите!

Густая дымная пелена еще висела над башней подъемного моста, крепостной стеной и внутренними постройками, но отдельных перьев дыма уже не было.

— Стрелы подожгли крыши, но мои люди уже погасили пламя.

Ранульф видел, что она права. Если защитники замка хорошо вымуштрованы и организованы, будущее не так безнадежно. Но тут осаждающие убрали баллисту[2], и показался бур, вгрызающийся в основание северной башни. Мощное сверло уже выломало значительную часть каменной кладки. Стена будет пробита максимум через три дня. Ранульф повернулся к Моргане, чтобы показать ей это, но она вдруг пришпорила лошадь и поскакала к краю леса.

Не успел он нагнать ее, как она снова остановилась — так резко, что лошадь заржала и встала на дыбы. Но не резкая остановка испугала животное. В запахе жженого дерева и соломы, в чистом морском воздухе витала смерть.

Ранульф остановил коня рядом. Склон резко опускался к долине, открывая большую деревню с аккуратно проложенными улицами, зеленой площадью с церковью и кладбищем. Свежевзрытые прямоугольники земли рассказывали горькую историю. Должно быть, раньше в деревне царили мир и покой, подумал Ранульф, глядя на цветочные клумбы в каждом дворе. Но сейчас сгоревшие стропила большинства домов обрушились и вдавились в фундамент, а цветы были втоптаны в грязь.