Роза Дюруа

Простите меня, но мне пришлось срочно уехать. Дело идет о жизни и смерти. Не беспокойтесь за меня, со мной все будет в порядке. Я вам позвоню или напишу. Пока ничего не могу объяснить, но скоро вы все узнаете.

Дульсе».

У Рикардо потемнело в глазах. Пока он не прочитал записку, он думал, что все это — детские капризы, игры. Но теперь он понял, что за этой запиской скрывается нечто серьезное. Но что? Может быть, она опять приревновала его к Исабель или к Ванессе? Но в последние дни Рикардо ведь практически не встречался ни с той, ни с другой.

— Когда это произошло? — спросил он Хаиме, поскольку Селия давала Кандиде сердечные капли.

— Сеньорита Дульсе только-только вернулась из школы, как ей кто-то позвонил. Брала трубку Селия. Говорит, звонила какая-то девочка с очень знакомым голосом, но себя она не назвала, сказала только, что она подруга Дульсе. Селия передала трубку вашей дочери. Разговаривали они совсем недолго, но после этого разговора сеньорита Дульсе как-то очень встревожилась и побледнела.

— Да, сеньор, — подтвердила слова Хаиме Селия, которая, устроив свою хозяйку на диване, теперь стояла перед Рикардо, утирая глаза уголком передника. — Обедать она не стала, проглотила несколько кусочков и отодвинула тарелку. Я ее спрашивала, что случилось, может быть, в школе ее кто-то обидел, но она только качала головой и ничего не говорила. Я уж думала, не заболела ли она.

— Но когда вы заметили, что ее нет? — нетерпеливо спросил Рикардо.

— Она ушла к себе, — продолжала Селия, — я подумала, наверно, неважно себя чувствует. И пробыла там часа два, а то и больше. А у меня все сердце было не на месте — ведь девочка ничего, считай, не поела. Вот я и постучалась к ней спросить, может, она чаю попьет хотя бы, раз уж обедать не стала. Я стучу, а она не отвечает. Тогда я приоткрыла дверь, думаю, мало ли что с ней могло случиться — а в комнате-то никого нет:

— Ума не приложу, как она могла уйти из дому и ее никто не заметил! — сказал Хаиме. — Я все время был в саду, я бы увидел ее, если бы она уходила.

Рикардо бегом поднялся в комнату дочери и сразу все понял. Окно ее комнаты, выходившее на улицу, было открыто. Она сбежала через окно. Недоставало также большой сумки, которую Дульсе иногда брала с собой за город или на пикник, и кое-какой одежды. Было очевидно, что дочь не похитили — она ушла из дома Линаресов по собственной воле.

Рикардо бросился к телефону звонить в полицию.

ГЛАВА 51

Лаура сидела в саду Розиного дома в тени магнолии. Томаса вместе с Дульсе осталась в комнате Розы, и они уговорили Лауру выйти в сад и немного отдохнуть. Опустившись в шезлонг, Лаура закрыла глаза, вдохнула пряный аромат цветов и ощутила, насколько ей была необходима эта передышка. За эти дни и без того изящная Лаура еще больше похудела, и ее глаза казались огромными на маленьком личике. Но Лаура не жаловалась на усталость. Работа помогала ей отвлечься от своих собственных горьких дум.

Тот вечер благотворительного бала никак не выходил из памяти Лауры. Она увидела своего возлюбленного в другом свете. Увидела, какой он властный и нетерпеливый со слугами, как приторно любезен с теми, кто имеет силу и власть, и как заискивает перед своей супругой, опасаясь вызвать ее неудовольствие. Во время бала Лаура замечала, как Хасинто бросал на нее ревнивые взгляды, особенно когда видел, как она танцевала или как кто-то из гостей угощал ее шампанским. Но при этом за весь вечер он ни разу не подошел и не заговорил с ней, даже для того, чтобы исполнить долг гостеприимного хозяина. Лаура понимала, что Менендес считает ниже своего достоинства общаться при посторонних с простым фотографом, приглашенным для съемок. Но окончательное разочарование постигло Лауру после того, что случилось с Розой. Конечно, это был непосредственный результат интриг Каролины, но Лаура видела, с каким злорадством подхватили сплетню респектабельные дамы из благотворительного комитета доньи Консепсьон. Этот мир фальши, лицемерия и внешних приличий, в котором жил ее возлюбленный, наполнил Лауру таким отвращением, что ей захотелось сбежать подальше и прекратить всякие связи с этими людьми.

И все-таки боль от несбывшихся надежд была так велика, что Лауре невозможно было забыться. Только тревога за подругу и повседневные заботы, которые свалились на Лауру, помогали ей поддерживать внешне бодрый вид, но, как только она оставалась одна, мысли опять возвращались к ее неудачному роману. Вот и сейчас на глаза Лауры невольно навернулись слезы.

— Добрый день, Лаура. Простите, что тревожу вас здесь, — вдруг услышала она. Это был голос Феликса Наварро.

Лаура открыла глаза. Это был действительно Феликс, но немного другой, чем раньше. Вид у него был смущенный. К этому Лаура совсем не привыкла: обычно он излучал самодовольство и уверенность в себе.

— Добрый день. Чем мы обязаны такой чести? — произнесла Лаура довольно сухо.

— Простите меня. Я искал вас, чтобы поговорить, и донья Томаса сказала мне, что вы в саду. Вы, наверно, хотели отдохнуть, а я вас потревожил?