Роза Дюруа

— Умоляю тебя, очнись! Ведь и Роза волнуется, зная, что ты истязаешь себя мыслями о ней.

Паулетта улыбнулась и, потянувшись к Роке, поцеловала его.

Ведя жизнь затворницы, Дульсина истязала себя ненавистью ко всем, кто, по ее мнению, встал у нее на пути, помешал ей владычествовать в родовом доме Линаресов.

До поры до времени она скрывала это.

О Дульсине в доме не говорили. Но чувство, что где-то здесь таится ядовитая змея, которая в самый неожиданный момент может выползти на свет и впиться в ногу, не покидало домашних, которые, казалось, самой кожей чувствовали это.

Не вызывало сомнения то, что ее человеконенавистничества хватило бы на нескольких мизантропов.

Откуда взялось в этой статной, красивой до недавних пор женщине столько надменности, презрения к людям, цинизма, холодного расчета, жестокости?

Может быть, желание помыкать перешло к ней от покойного отца, державшего в страхе весь дом? Может быть, эта черта появилась у нее из-за ревности к младшей сестре Кандиде, на которую мать перенесла свою любовь, словно забыв о существовании старшей? Или когда родились на свет ее сводные братья-близнецы, над которыми она, девочка, всячески измывалась?

А может быть, тогда, когда она поняла, что не ей одной принадлежит отцовское наследство, и обманом и жестокостью хотела заполучить его, чтобы свободно им распоряжаться, не посвящая в свои планы и деяния ни Кандиду, ни Рикардо, ни Рохелио?

На домашних она испытывала те приемы и средства, которые, будучи доведенными до абсурда, толкнули ее на преступления: покушение на жизнь любовницы мужа и убийство мужа.

Лишь один раз после ее возвращения Рикардо побывал у нее в комнате. Он принес ей букет роз.

— Кто это тебя надоумил взять меня на поруки? — с издевкой спросила она, небрежно бросив розы на подоконник и закуривая (так странно было видеть сигарету, торчащую в прорези марлевой маски).

— Как ты думаешь?

— Неужели сам решился на это?

— Что же, мне надо было с кем-то советоваться, чтобы сделать самое естественное, вызволить сестру из беды?

— Откуда такая любовь к той, что доставила тебе и твоей… жене столько «приятных» мгновений?

— Представь себе, сестра, — усмехнулся Рикардо, — эта любовь от природы. Может быть, и горькая любовь, но любовь…

— Боже, оказывается, ты сентиментален!

— И я не считаю это подвигом. Думаю, ты поступила бы так же.

— Ты уверен в этом? После всего, что ты и твоя… «Дикарка» позволили себе по отношению ко мне?

— Дульсина, прошу тебя, пожалуйста, не будем касаться прошлого.

— Прошлое — это единственное, чем я владею!

— Не будем выяснять, кто кому больше досадил. Подумаем о будущем, о том, что мы можем сделать доброго друг для друга.

— Ты говоришь как священник, а живешь как…

Она не договорила, вовремя одумавшись. И перевела разговор на другую тему.

— Надеюсь, мне причитаются какие-то средства из нашего общего достояния? — сухо спросила она.

— Конечно, ты не будешь испытывать никаких материальных затруднений.

— Как мне понимать твои слова?..

— Ты скажешь, что тебе потребуется, и я, не раздумывая, тут же дам тебе деньги.

— Как служанке, которая отправляется за покупками и должна принести сдачу…

— Сдачу можешь оставлять себе, — пошутил Рикардо.

— Премного благодарна! Не находишь ли ты, что превышаешь свои полномочия?!

— Дульсина, — примирительно сказал Рикардо, — после всего, что произошло, ты недееспособна.

Он помолчал, выбирая слова.

— Говорю я это не для того, чтобы унизить тебя. Твоя подпись под финансовыми документами не имеет силы.

— И тебя это, конечно, радует, ведь свершилась главная мечта твоей жизни!

Не обращая внимания на ее оскорбительные слова и наглый тон, Рикардо, улыбнувшись, закончил свою мысль:

— Да, главным распорядителем средств по нашему счету стал я. Но отнюдь не для того, чтобы нанести ущерб тебе, Кандиде или Рохелио, а для того, чтобы действовать с наибольшей для вас пользой. Поверь, Дульсина!

— Я бы предпочла сама приносить себе пользу.

— Что для этого требуется?

— Мне необходимы деньги, чтобы платить Леопольдине.

— Разумеется…

— Рикардо! — вспылила Дульсина. — Неужели я должна буду отчитываться перед тобой, сколько денег и на что я потратила?! Возможно ли такое!

— Нет, конечно… Только бы эти траты не были связаны… с нанесением кому-либо ущерба…

— Что могу я в моем положении?!

«В твоем положении ты трижды опасна!» — подумал Рикардо.

— Ведь я взял тебя на поруки под огромный залог, — сказал он, подумав, что язык выгоды будет понятен ей больше, чем язык любви…

— Ненавижу всех! — прошипела Дульсина.

И это была истинная правда.

Уходя он обещал сестре не ограничивать ее ни в каких расходах и не спрашивать, на что она тратит деньги, высказав уверенность, что она будет благоразумной в своих тратах…

Работы по оборудованию магазина «Дикая Роза» подходили к концу. Огромное подсобное помещение менялось на глазах.

Рикардо и Паулетта выделили необходимые средства на покупку оборудования. Для отделки интерьера был приглашен модный молодой дизайнер Клаудио Монтес.

Он убедил дона Анхеля и Розу принять его смелый проект.