Роза для навигатора

Я бы ходила в тренажёрную, после марафона, который устраивала мне Кев каждый божий день на своём корабле, тело просило нагрузки. Но каждый раз думала, что встречу там других, и что я им скажу, а что они скажут мне… На стационаре всё пребывало в бесконечном движении: кто-то уходил в патрульные рейсы, кто-то из рейсов возвращался, кто-то восстанавливался после рейса, кто-то ожидал нового дежурства… Людей здесь не было вообще. Сплошь соплеменники Кев — маресао. Привыкнуть к их узким нечеловеским лицам, длинным косам, глазам без белков со зрачком ромбовидной звёздочкой пока не получалось. Тут лишь доктор Санпор, пожалуй, по внешности был близок к человеческим параметрам, если не считать клетчатой кожи. Но с Санпором общаться — то еще удовольствие…

Я понимаю, такая у него работа. Нашёл в моём лице отличный материал для научной монографии по психологии межрасового взаимодействия на тему Человек из прошлого среди маресао современности Вот только хочу ли я быть лабораторной крыской, спросить у меня забыл.

Меня никто не запирал и ни в чём не ограничивал, и однажды я набралась храбрости покинуть известный мне до мельчайших гвоздиков путь к медблоку. Терминал, что мне выдали, по функциям своим здорово напоминал смартфон. В нём была карта стационара, календарь, всякие местные новости, в которых я мало что смыслила, но про базовую планету, в пространстве которой стационар находился, информацию восприняла с удовольствием.

На планете тоже жили преимущественно маресао, планета была сухой и жаркой, пригодной для жизни лишь в высоких широтах. На одном полюсе плескался океан, а на втором находилось два материка, разделённые между собой узкой полосой пролива. Светская и культурная жизнь кипела прежде всего там. Сушу на экваторе занимали обширные пустыни с редкими оазисами. Экватор никого не интересовал, кроме, разве что, экзобиологов, изучавших обитателей оазисов, и инженеров, строивших в пустынях атомные станции, дающие планете энергию.

Станций, правда, было мало. Население планеты не превышало миллиарда…

Наверное, мне можно было слетать туда. Если бы я захотела, меня бы отпустили. Но лететь пришлось бы за счёт Кев, что меня совсем не радовало. На такие полёты следовало зарабатывать самой. А как — вопрос…

Коридор внезапно закончился огромной обзорной площадкой. Я так и не поняла, экраны вокруг или действительно прозрачная обшивка, сквозь которую можно видеть звёзды своими собственными глазами. Впоследствии узнала — не экраны. Роскошь для космической станции, но конструкторы стационара посчитали, что роскошь в данном случае необходима.

Я сделала шаг и повисла в необъятном космосе. Проход за мной закрылся. Отовсюду миллиардами звёзд смотрела на меня Вселенная.

Здешнее небо ничем не напоминало тёмное небо моей родной планеты. Звёзд было так много, они прижимались друг к другу так близко, что для мрака уже не оставалась никакого места. Море сияющего света лилось со всех сторон. Я словно застыла в центре огромного, заполненного холодным огнём шара.

Космос!

Безбрежные звёздные реки!

Я вдруг осознала, зачем я здесь, для чего — я хочу мчаться среди звёзд, вести корабль от точки входа к точке выхода, нырять в цветочные жерла энергетических порталов между хронопластами, сражаться и побеждать! Я хочу стать навигатором. Только этого и хочу.

И, может быть, хочу ещё узнать, жива ли моя мама…

Семь веков спустя — конечно же, нет, но в том хронопласте, откуда меня выдернуло, она должна прожить полную жизнь и тихо уйти от старости. Но если Мелкий посчитал, что можно навредить моим близким, раз уж со мной поквитаться не вышло… Кулаки сжимались сами от яростного бессилия. Мама, отец, мои сводные… Если бы узнать о них хотя бы что-то…

Но я понимала, что это невозможно.

Олег.

Ещё одна боль, с которой предстояло теперь жить дальше.

Вызов через терминал. Я не глядя приняла: вдруг новости о Кев. Но нет, мечтать не вредно, вредно не мечтать: Санпор. Добрый доктор каждый день приглашал к себе в кабинет на задушевные беседы, и попробуй откажись. Между прочим, выучил русский.

За двенадцать дней.

Я подозревала его в жульничестве, в том, что русский он всё-таки знал, но по какой-то причине не признался сразу. Он лишь загадочно улыбался в ответ.

— Всему своё время, Маршав. Всему своё время. Я расскажу тебе, как выучил твой язык, но пока не сейчас. Сейчас мы с тобой займёмся упражнением на самоконтроль: ты должна научиться хорошо держать при себе свои эмоции прежде, чем я рискну выпустить тебя в общество.

И я училась.

А упражнения-то все какие были дурацкие. Рифмованные. Санпор любезно перевёл все эти считалочки на русский, и они крутились в голове, как испорченный патефон. Прилипучие до изумления! Тот, кто их придумал, либо гений, либо сумасшедший, либо и то и другое вместе.

Но каким-то волшебным образом я стала спокойнее спать по ночам. Память о страшной гибели Олега перестала выдёргивать меня из тягучих кошмарных видений, сами сны тоже сошли на нет. Я не сразу это заметила, а заметив, не сразу соотнесла следствие и причину…