Роза и кинжал

– Воспользуйся ключом, дабы отомкнуть книгу, но только тогда, когда будешь готов уничтожить ее, – проинструктировала волшебница Халида тихо, точно открывала секрет. – Затем повтори только что проведенный ритуал: сделай надрез, чтобы кровь попала на лезвие. И вонзи мерцающий алым клинок в страницы фолианта. Когда же завершишь – сожги его. – Она поколебалась, но добавила: – Книга станет сопротивляться. Причитать, обещать исполнить все желания. Однако необходимо предать ее огню. Только он уничтожит проклятие вместе с древним злом. Пепел следует развеять по ветру. Тогда черная магия исчезнет, а все долги будут уплачены. Даю в том обещание именем всех своих предков.

Пальцы Исуке изогнулись, как когти, и вцепились в запястье Шахразады там же, где остались следы хватки вторгшегося в ее мысли существа. Тогда и только тогда на лице волшебницы появилась тень эмоций. Губы приподнялись в усмешке, больше похожей на оскал. На переносице прорезались две вертикальные линии.

– Сделай, что должно, девчонка. Уничтожь фолиант и освободи нас от невыносимого бремени. Но если потерпишь неудачу, знай – груз ответственности ляжет на плечи не только моей семьи… – Глаза Исуке превратились в два обсидиановых озера. – Но и твоей.

Хитрость и удар исподтишка

Шахразада пребывала в растерянности.

Она терпела неудачу за неудачей уже третий день подряд.

Хотя делала все возможное: изображала интерес к книге отца, садилась рядом с ним в тесном шатре и выслушивала подробные объяснения о природе магии, заключенной в фолианте, улыбалась и кивала в ответ на рассказ о мучительно медленном переводе текста, о мучительно медленном заучивании содержащихся там заклинаний.

И все ради того, чтобы спасти любимую дочь.

«Спасти меня? – думала Шахразада. – Какой удобный предлог».

Теперь она гораздо лучше понимала, почему отец так высоко превозносил достоинства фолианта. Почему так оберегал его даже в бессознательном состоянии.

Теперь она понимала, что исходившая от книги опасность меркла в сравнении с открывавшимися возможностями.

С силой, способной разгромить целые государства.

С властью безнаказанно повелевать другими.

Раньше Шахразада никогда бы не поверила, что ее отца так захватит идея получения подобного могущества. Но доказательство находилось прямо перед глазами, сидело рядом днями напролет. Взгляд Джахандара горел фанатичным блеском, пока баба́ раз за разом проводил ладонью по безволосой голове, точно напоминая себе о случившемся.

О всех тех вещах, что он совершил.

Хотя, как утверждал, и ненамеренно. Шахразада слушала заверения отца в том, что он сожалеет о смертях и разрушениях, постигших столицу, и в том, что лишь хотел спасти ее, но не могла избавиться от подспудного сомнения в правдивости слов.

Потому что баба́ отводил взгляд, произнося их.

Шахразаде потребовалось приложить все усилия, чтобы скрыть смятение, когда он сообщил ей о просьбе Резы бин-Латифа оказать помощь в грядущих свершениях.

«Грядущих свершениях? Какого рода?» – от этих мыслей по спине пробегал холодок.

Отряды Тарика уже захватили две близлежащие крепости вдоль границы Хорасана с Парфией. Шахразада предупредила об этом Халида прошлой ночью, и хотя он начал собирать под свои знамена вассалов несколько недель назад, отчаянное положение столицы сильно усложняло задачу по организации контрудара. Регулярная армия Рея находились в ужасном состоянии. Для отвоевания крепостей потребуется время.

Время, которого у Халида не было.

Поэтому Шахразада продолжала попытки уговорить отца доверить ей книгу.

Чтобы исправить нанесенный урон в преддверии войны.

Увы, Джахандар не выпускал фолиант из виду ни на минуту, даже спал, прижимая его к груди и не снимая ключ с шеи.

Близкая к отчаянию, Шахразада много раз хотела рассказать отцу всю правду и попросить его просто отдать книгу. Особенно в первый день. Потому что тогда еще верила, что баба́ согласится сделать все, что угодно, лишь бы подарить дочери любовь и счастье, которых был лишен сам.

Но теперь по его взгляду, направленному на фолиант, и по благоговейному тону при обсуждении магии, которая снова привнесла смысл в жизнь, Шахразада понимала: отец не расстанется так легко с волшебным предметом. Даже ради ее счастья.

Это осознание ранило сильнее, чем она могла себе представить.

Джахандар аль-Хайзуран, хранитель библиотеки, был человеком хорошим. Добрым. Умным.

Человеком, который мог стольким гордиться. Любящими дочерьми. Жизнью, ждавшей впереди. Но он пал жертвой собственного разума, начав верить в свою же ложь.

Поэтому сегодня Шахразада занималась приготовлением хлеба для вечерней трапезы, погруженная в тревогу.

– Шази? – окликнула сзади Ирса.

– Хм-м?

– Что ты делаешь? – с привычным терпением в голосе поинтересовалась сестра.

– Готовлю тесто для лепешек барбари.

– Вижу. Но используешь при этом муку, предназначенную для сангака.