Роза и кинжал

– А ты привез меня сюда помимо воли и позволяешь использовать в качестве заложницы этим отвратительным лгунам. – Шахразада выдернула руку из хватки отца.

– Я думал, что тем самым помогу заключить перемирие. Помогу залечить раны между двумя государствами!

– Поможешь? Кому? Со стороны кажется, что действуешь ты на пользу лишь одному человеку – себе!

Услышав обвинение дочери, Джахандар сначала побагровел, а потом побледнел. И отвел взгляд. Но так и не возразил.

– Каково быть рабыней, Шахразада аль-Хайзуран? – мелодичным голосом поинтересовалась Деспина. – И находиться во власти людей, которые считают себя выше по положению, когда на самом деле вы равны?

– Спроси своего отца, – отрезала она.

– Лучше спрошу твоего мужа. Когда увижу его в следующий раз… на коленях передо мной.

Шахразада, не колеблясь, выплеснула остатки вина в лицо предательнице.

Стражи поспешили к пленнице, вздернули ее на ноги и потащили прочь от стола.

– Где моя сестра? – завопила она. – И Викрам? Что вы с ними сделали?

– Раз уж эта гордячка так интересуется судьбой бывшего телохранителя, то пусть ее разделит, – совершенно спокойно прокомментировала Деспина, вытирая губы льняной салфеткой. – Отведите пленницу к моему мужу и оставьте там гнить.

Джахандар застыл за столом, загородив лицо дрожащими руками, и даже не посмотрел на дочь, которая продолжала сыпать ругательствами.

Стражи унизительно тащили ее по залитому светом ламп залу, как труп убитого животного, и спустя некоторое время Шахразада перестала оказывать сопротивление, не желая доставлять конвоирам морального удовлетворения. Один богато украшенный коридор сменялся другим, еще более пышным, по мере приближения к центру дворца из песчаника. Дым от факелов забивался в ноздри и заставлял глаза слезиться.

Охранники протащили пленницу по нескольким пролетам ведущей вниз лестницы, все дальше углубляясь в недра огромного здания. Воздух здесь казался спертым и влажным, а зловоние гниения словно жило собственной жизнью, особенно сильно смердя через трещины в стенах.

Камеры в темнице забирались большими железными решетками в форме полумесяцев, потолки едва позволяли выпрямиться, а полы покрывала грязная солома. Повсюду виднелась плесень – густая, застарелая.

Возле каждой камеры на заросших лишайником стенах висел в держателях факел, едва разгоняя темноту.

Охранник со шрамом прижал Шахразаду к каменной кладке. В спину тут же уперся выступающий булыжник, отчего в раненом плече вспыхнула боль, заставив девушку сдавленно охнуть.

– Что, пропало красноречие? – усмехнулся конвоир, обжигая кожу своим кислым дыханием.

Шахразада вместо ответа ударила его кулаком в живот.

– Стерва!

Другой стражник поднял пленницу и оттащил, словно пытаясь защитить от нападения напарника, который какое-то время сгибался пополам, но уже вскоре выпрямился и начал наступать на обидчицу с перекошенным от гнева лицом.

Она оглянулась на второго мужчину и заметила мелькнувшую в его глазах панику. Явно встревоженный, он положил руку на плечо разъяренному охраннику и попытался его успокоить:

– Будь осторожнее. Мне бы не хотелось пойти на корм воронью, если халиф-ублюдок выяснит, что его жене причинили вред.

– Он никогда об этом не узнает. Потому что останется гнить в пустыне после разгрома войска. – Шрамолицый бросил презрительный взгляд на худого напарника. – Или ты считаешь, что это наши ребята проиграют сражение?

– Конечно же, нет, – тут же пошел на попятный защитник, отводя взгляд.

– Кроме того, никто не собирается причинять этой красотке вред, – продолжил первый конвоир и с сальной ухмылкой подмигнул Шахразаде. – По крайней мере, не сейчас.

– Только посмей еще хоть раз ко мне прикоснуться, и участь оказаться скормленным воронам покажется далеко не худшей.

– Сильно в этом сомневаюсь, – расхохотался шрамолицый, после чего схватил ее за волосы и дернул к себе, выхватывая свободной рукой из-за пояса кривой кинжал. – Не переживай, самое сладкое я приберегу на другой раз.

И с этими словами отрезал косу Шахразады на уровне плеч.

На холодный каменный пол дождем посыпались жемчужины.

Тигр и сокол

Халид был близок к тому, чтобы свалиться с ног от изнеможения.

Он не отдыхал как следует с тех пор, как вернулся из пустыни прошлой ночью.

Шахрбан набросился на племянника с упреками, и он молча терпел некоторое время, после чего напомнил дяде, что ни перед кем не обязан отчитываться в своих поступках.

Так как является халифом Хорасана.

И быстро удалился в свои покои.

Лишь для того, чтобы наткнуться там на разъяренного Джалала.

– Мы думали, что ты погиб, – вместо приветствия процедил тот.

– Думаю, эта мысль отчасти вызвала у тебя радость, – парировал Халид. – Воспоминание ненавидеть гораздо легче. Уж мне ли не знать.

Конечно, реплика могла показаться враждебной, но такие всегда давались ему без особых усилий – один из многих талантов, переданных сыну покойным халифом.

Джалал несколько минут сыпал ругательствами, потом протиснулся мимо и растворился в темноте.

Халид сначала хотел догнать его и извиниться, но передумал.

Это было бесполезно.