Роза и кинжал

Оба раза Шахразада поворачивалась к отцу спиной, желая уменьшиться в размерах и исчезнуть хоть на секунду, чтобы не пришлось встречаться с ним лицом к лицу.

Чтобы не пришлось встречаться с тем, кто предал.

Шахразада тоже совершила предательство, украв книгу, но это были разные вещи. Даже такой древний фолиант не мог сравниться с жизнью или надеждой на будущее.

Кроме того, скрытые в нем злые силы подтолкнули отца отнять жизнь и надежду на будущее не только у дочери, но и у многих обитателей Рея.

Теперь Шахразада осталась почти в полной темноте. Единственный факел между камерами почти не давал света, лишь отбрасывал тени, которые угрожающе колебались.

Поначалу охранники регулярно являлись, чтобы посмотреть на пленницу. Чтобы поиздеваться над ней. Чтобы озвучить угрозы и грязные намеки на ждущую ее судьбу. Первые несколько раз Шахразада верила обещаниям, готовилась к худшему и оставалась настороже, трясясь во мраке, вздрагивая от каждого шороха и давая себе слово, что не станет кричать. Не доставит мучителям такого удовольствия.

Но пока дело ограничивалось отрезанной косой, редкими тычками, заламыванием рук, маканием лицом в навоз да ругательствами, каких не употребляли даже погонщики скота. Что-то сдерживало стражей.

Шахразада не тешила себя иллюзиями, что это было уважение к ней. Такие пародии на мужчин не имели представления о чести. Нет, их явно останавливал чей-то приказ или опасение перед халифом.

Эти мысли немного успокаивали. В кои-то веки репутация чудовища и безумного убийцы принесла пользу.

Хотя эта репутация действительно ковалась в крови и ярости.

Пусть эти подонки боятся повелителя Хорасана. Пусть боятся надвигающейся расправы. Пусть на собственной шкуре испытают, каково это – прятаться в темноте, не зная, что ждет в будущем.

Халид поотрывает руки негодяям, как только штурмом возьмет столицу Парфии.

Как только проведает, что Шахразаду держат здесь в заложницах.

«И когда же это произойдет?»

Она отогнала непрошеную мысль, но вновь подумала, насколько опасно желать слишком многого. Бесполезно мечтать о том, что находится вне твоего контроля. Минувшие несколько недель научили этому пленницу.

Сглотнув, чтобы смочить пересохшее горло, она подтянула колени к груди. С каждым часом, проведенным в темнице, решимость Шахразады убывала. Как и ее силы. Но она отказывалась сдаваться.

«Я дерево под порывами ветра. И ни за что не сломаюсь. Никогда».

Нужно найти Ирсу. И выбраться из дворца.

По крайней мере, охранники оставили пленницу в покое и уже давно не появлялись, чтобы поиздеваться над ней.

По крайней мере, она сидит здесь одна.

Шахразада обхватила колени руками и шмыгнула носом. Звук эхом отразился от стен. Огонь факела за пределами камеры замигал и потух.

Воцарилась кромешная тьма.

– Ты еще на что-то надеешься? – раздался грубый голос за решеткой.

Шахразада промолчала, не уверенная, кто это спросил: другой заключенный или охранник, который решил поиздеваться над ней. Решил сломить ее волю.

– Эй, девчонка, ты там еще жива? – снова послышался хрипловатый голос, похожий на шелест облетевших листьев по гранитной мостовой.

Шахразада не стала отвечать, твердя про себя: «Я не сломаюсь. Никогда».

– Эй! Жива?

– Да, настырный ты ублюдок, – тяжело вздохнула она. – И что с того?

– Хорошо, – удовлетворенно просипел невидимый собеседник и закашлялся. Кто бы это ни был, он явно болел. А еще, казалось, голос принадлежал старику. – Я наблюдал за тобой эти четыре дня. Смелости тебе не занимать.

– Ты считаешь, что я должна быть польщена?

– Нет, – еще один сухой кашель.

– Тогда чего ты от меня хочешь?

– Сам пока не знаю, – после паузы отозвался незнакомец.

– Тогда оставь меня в покое.

– Ты куда-то торопишься?

– Нет.

– Как и я. – Странный собеседник помедлил и добавил: – Ты напоминаешь мне кое-что.

– И что же это? – неохотно уточнила Шахразада, переводя взгляд на потолок камеры и меняя позу, отчего цепи зазвенели.

– Баньян, под сенью которого я прятался в детстве.

– Баньян? – переспросила девушка, испытав невольный интерес: в конце концов, вряд ли издевательства охранников могли привести к подобной теме.

– Когда я проворачивал очередную шалость, – начал повествование невидимый в темноте собеседник, судя по звукам, тоже устраиваясь поудобнее, – то сбегал к окраинам джунглей и скрывался в ветвях росшего там баньяна от наказания отца.

– И чем же я напоминаю это дерево?

– Тем, что оно со временем уничтожает все вокруг себя.

– Спасибо за познавательную историю, старик, – невесело фыркнула Шахразада.

– Подразумевалось, что это комплимент, – прохрипел тот и закашлялся.

– Прости, если мне так не кажется.

– Там, где я родился, умеют ценить непрерывный круговорот жизни. Например, баньян вырастает большим, высоким, могучим и дает убежище всем, кто в этом нуждается, но со временем становится слишком раскидистым, уничтожая все вокруг, а затем уступает дорогу новой жизни: пускает корни новых деревьев, разбрасывает семена новых цветков. Ты напомнила мне баньян потому, что в тебе я тоже вижу начало и конец всему. Вижу надежду, что даже в тени может вырасти нечто прекрасное.