Роза и лилия

Все следующие дни у нее выходило много больше свечей, чем обычно. А что было ей еще делать после того, как Франсуа перестал приходить к ужину? Вечернюю трапезу Жанна делила с малышом и Марго. Как-то раз мальчик спросил, что это за вещь такая, которую она берет в руки, после того как уберут со стола?

— Книга, — ответила Жанна.

Франсуа не понял. Жанна объяснила, что в ней могут быть разные рассказы или зашифрованные в маленьких значках чувства, вроде радости или грусти. Мальчик полистал книгу и удивленно взглянул на мать. Жанна сказала ему, что надо сначала научиться читать.

— Я хочу уметь читать! — воскликнул ребенок.

Жанна расхохоталась. Марго виновато потупилась.

— Я не могу его научить, хозяйка, я сама не умею читать, — сказала она.

Жанна подумала об отце Мартино, который мог бы прислать учителя. Потом вспомнила, что последний рекомендованный им наставник оказался мрачным молчуном. Лучше всего поговорить со школярами с улицы Галанд. На другой день сразу трое согласились давать уроки малышу. Жанна ударила по рукам с тем, который показался ей самым смышленым. Это был юноша шестнадцати лет с худым лицом и живыми голубыми глазами под густой шевелюрой. За три соля он с радостью согласился приходить с понедельника до пятницы на час в день и учить маленького Франсуа. Если у него хватит терпения, то он получит пятнадцать солей в неделю, что даст три ливра в месяц. Это же целое состояние! Марго тоже сможет присутствовать на уроках, а уж чему она там научится — ее дело.

С первых же занятий Франсуа продемонстрировал такие способности, что Жанна была поражена. Через месяц мальчик умел читать по складам простые слова и писать буквы, ломая при этом устрашающее количество перьев, которые приходилось снова и снова затачивать. Франсуа учился с большой охотой и с гордостью наблюдал, как радуются его успехам Марго и мать.

— Мы сделаем из него ученого! — восклицал учитель-самоучка, которого звали Филибер Бонсержан.

Желания Марго не простирались так далеко, но и она после ухода учителя усердно пыталась выводить буквы. Счета за бумагу, чернила и перья росли.

Через несколько недель Филибер спросил Жанну:

— Сударыня, что мы дадим ему почитать, когда он научится?

— А вы как думаете?

— Мне кажется, стоит научить его латыни. Тогда он, по крайней мере, сможет читать басни Эзопа.

— Латыни? — воскликнула изумленная Жанна.

— Сударыня, молодые римляне бегло болтали на ней. Не вижу причин, почему ее не осилит Франсуа.

Это соображение развеселило Жанну. Начиная с этого дня за уроками чтения и письма стали следовать занятия латынью. Эту премудрость Франсуа постигал гораздо медленнее, чем свой родной язык. Марго отказалась разбираться в ученых словах, некстати напоминавших ей воскресные службы, а Жанна, напротив, с азартом стала учить латынь, которой с таким искусством пользовался Франсуа де Монкорбье. Уроки стали затягиваться.

Однажды августовским вечером они засиделись почти до ужина. Жанна пригласила Филибера к столу. Тот согласился. Незаметно стемнело. Ходить в темноте в одиночку по городу было весьма рискованно, если только у человека не было кинжала. Филибер не носил оружия. Единственным способом отогнать всякий сброд было идти компанией.

— Я дам вам факел, — сказала Жанна.

— Сударыня, с ним я буду еще более заметен! Это все равно что дать свечу мышке, гуляющей среди кошек. У меня будет вид подгулявшего горожанина. Да и как это я появлюсь с факелом у дверей коллежа через три часа после отбоя?

Жанна об этом и не подумала: школяры и студенты и впрямь должны были возвращаться домой до урочного часа.

— Хотите переночевать здесь? — спросила Жанна. — На третьем этаже есть свободная кровать.

Филибер с радостью согласился. Жанна проводила его в комнату, пустовавшую после отъезда Дени, задула свечи и отправилась спать.

Она не сразу заснула, а вскоре ее разбудил какой-то скрип. Жанна прислушалась. Скрипел пол в соседней со спальней комнате, той самой, где они ужинали. Потом скрип прекратился и Жанна услышала, как кто-то уселся в кожаное кресло у очага. Жанна села в постели. Это мог быть только Филибер. Что же он делает ночью на ее этаже? Жанна на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее; заскрипели плохо смазанные петли.

В кресле действительно сидел Филибер. Он обернулся на скрип. В руках у него был томик Карла Орлеанского, который он читал при свете дров в очаге.

Жанна сдержала смешок.

— Простите меня, сударыня. На улице жарко, светит полная луна, и мне не спится. Я видел на сундуке эту книгу и подумал, что не потревожу вас, если взгляну на стихи, которые мне так хвалили.

— Вы не сделали ничего плохого. Какие стихи вы читаете?

Филибер прочел первое четверостишье:

Что делаем мы
Вот таким манером,
Лихим и нежным,
И в любое время года!

Он взглянул на нее с хитрым выражением лица. Жанна, как была в рубашке, приблизилась и подхватила: