Роза и шип

Они обогнули толпу на площади с фонтаном, где красовалась каменная статуя короля на вставшем на дыбы коне, свернули влево у замка и направились к Ремесленной арке и лежавшему за ней кварталу ремесленников. Семейство уток плескалось в заросшем рогозом рву, который окружал серые стены замка Эссендон. Вода была мутно-зеленой, в ней росли кувшинки. Ройс обратил внимание на двух стоявших у ворот стражников в бордовых накидках со стилизованным изображением золотого сокола. Еще двое стояли на дальней стороне моста. Десяток расхаживал по укреплениям, шлемы сверкали в лучах утреннего солнца. Мимоходом Ройс отметил два слепых пятна на стенах, где можно было вскарабкаться незамеченным. Вероятно, по ночам число стражников увеличивалось.

– Ты бывал здесь прежде, Альберт? – спросил Адриан сидевшего позади него виконта.

– О да, много раз. Мой добрый друг, лорд Дареф, жил на этой улице, – махнул рукой Альберт. – Не далее как четыре года назад он пригласил меня на свадьбу племянницы… тогда у меня еще имелась одежда… и на весенний прием в следующем году, который мне пришлось пропустить, поскольку с каждым днем я становился все беднее. Аристократы постоянно устраивают празднества, и, судя по всему, скоро будет еще одно. – Он кивнул на вывешенные перед воротами флаги, означавшие торжество в честь канцлера. – Иногда мне кажется, что они публично объявляют о подобных мероприятиях лишь для того, чтобы напомнить тем, кого не пригласили, как убога их жизнь.

Когда они миновали Ремесленную арку, широкие мощеные бульвары с цветочными ящиками сменились простыми улицами. Со всех сторон доносился грохот тележек по булыжникам и стук молотков по дереву или металлу. Двери мастерских стояли нараспашку, и люди сновали туда-сюда, перенося доски, тяжелые ведра и мешки. В отличие от Купеческого квартала, находившегося с другой стороны замка, здесь не было вывесок. Большинство зданий в Ремесленном квартале были безымянными. Однако вывески и не требовались, поскольку каждая мастерская выкладывала свои товары на крыльцо и на улицу. Возле лавки, которую как раз проезжали путники, вырос целый лес из поставленных друг на друга бочек, а тележные колеса были прислонены к столбам стопками по пять штук. Дальше вынесший стол на улицу сапожник наслаждался осенним солнышком, прибивая каблук к сапогу. Рядом на подставке красовалась готовая продукция. В порт прибыла речная баржа, и ее разгружали при помощи шкивов, а заваленные сетями лодки пробирались на рыбный промысел. Здесь люди не медлили. Рабочие ходили быстро, некоторые даже бежали. Сквозь толпу тружеников плыли торговцы. Обычно это были крупные люди в ярких одеждах. Они не бегали, а прохаживались, время от времени задерживаясь, чтобы изучить бочку или пощупать сапог.

– Нам сюда? – спросил Адриан, когда они свернули прямо в Ремесленный ряд.

Ройс неуверенно огляделся.

– Я думал, вы знаете дорогу, – заметил Альберт.

– Мы лучше знаем обратную дорогу, – ответил Адриан. – По пути сюда мы почти ничего не видели. Лично я вообще был без сознания.

– Надо полагать, вас поймали на краже?

– Не совсем – то есть нас не поймали. Порезали и подстрелили, но не поймали. И работа была в другом месте. Просто в конце концов мы оказались здесь. Мы ищем ту часть города, которую называют Нижним кварталом.

Альберт пожал плечами.

– Как вы можете догадаться, большую часть времени я провел в Дворянском квартале, лишь изредка выбираясь в Купеческий. Здесь мне бывать не доводилось.

– Я помню лавку этого плотника, – сообщил Ройс. – Обычно она делала заказы у него.

В каждом квартале имелись свои ворота, но, судя по вьюнку, эти никогда не закрывали. Методом исключения Ройс, Адриан и Альберт в конце концов отыскали Нижний квартал и, въехав в него, оказались на совсем узких улочках. По обеим сторонам, словно стены ущелий, высились старые здания. Трехэтажные магазины с жилыми комнатами на верхних этажах нависали над улицей, погружая грязную дорогу в тень. Строения были потрескавшимися, лет сто не ремонтировавшимися, а вместо рабочих, выставлявших на обозрение свою продукцию, здесь в самодельных хибарах ютились нищие. Канализация отсутствовала, поэтому местные жители довольствовались улицами, что придавало им характерное резкое зловоние.

Чем дальше углублялись путники, тем хуже становилось вокруг. Наконец, свернув на Кривую улицу, они поняли, что достигли дна. Плохо сложенные здания покосились. Четыре крысы пировали яблочной кожурой, костями и мусором, выкинутым из окна. На высоте третьего этажа сушилась на веревках одежда, испещренная неистребимыми пятнами и заплатами. В конце улицы располагались два очень разных заведения. Справа – таверна и пивная «Гадкая голова». Без уродливой вывески с неправильно написанным словом «гадкая» ее вполне можно было принять за брошенный сарай. Напротив стояло красивое здание – не хуже любого в Ремесленном квартале, такое же ухоженное, как дома на Дворянской площади. Оно напоминало старомодное поместье с широким крыльцом, качелями и клумбами. «Медфордский дом», – гласила вывеска над дверью.