Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— Ты скоро попадешь в рай, — сообщила Лаура сестричке. — В раю очень хорошо, — убедительно добавила она. — Везде золото и драгоценные камни. И арфы, — добавила она, минуту подумав. — Много ангелов с крыльями из настоящих перьев. Там гораздо лучше, чем здесь.

Она подумала еще немного.

— Ты увидишь Чарльза. Ты только подумай! Увидишь Чарльза.

Анджела Франклин вышла из комнаты.

— Привет, Лаура. Ты разговариваешь с ребенком?

Она склонилась над коляской.

— Здравствуй, моя сладкая. Проснулась?

Артур Франклин вышел на террасу вслед за женой. Он сказал:

— Почему женщины говорят детям всякую чушь? А, Лаура? Ты не думаешь, что это странно?

— Я думаю, что это не чушь, — сказала Лаура.

— Вот как? А что же это? — Он улыбался, поддразнивая.

— Я думаю, это любовь.

Он чуть вздрогнул. «Лаура, — подумал он, — странная девочка. Трудно понять, что таит этот прямой, невыразительный взгляд».

— Нужно покрывало для коляски, вязаное или из муслина, я не знаю. Накрывать на улице. Я вечно боюсь, что на нее вскочит кошка, ляжет на лицо, и крошка задохнется. Здесь вокруг полно кошек.

— Ба! — сказал муж. — Ты наслушалась бабьих сказок. Не верю, чтобы хоть когда-нибудь кошка задушила ребенка.

— О Артур, так бывает, об этом часто пишут в газетах.

— Не поручусь, что это правда.

— Все равно покрывало нужно, и еще надо сказать няне, чтобы поглядывала из окна, все ли в порядке. О дорогой, как жаль, что нашей старой няне пришлось уехать к умирающей сестре. Эта новая — я в ней не очень уверена.

— Почему же? По-моему, милая девушка. Любит ребенка, имеет хорошие рекомендации и все такое.

— Да, конечно, с виду все в порядке. И все же… В ее рекомендациях есть пробел в полтора года.

— Она ухаживала за матерью.

— Все они так говорят! Тем более что нельзя проверить. А может, она по некоторым причинам не желает, чтобы мы знали.

— Думаешь, она попала в беду?

Анджела кинула ему предостерегающий взгляд, кивнув на Лауру.

— Осторожнее, Артур. Нет, я не это имела в виду.

— Что же, дорогая?

— Не могу сказать. Просто когда я с ней разговариваю, я чувствую, что она беспокоится, как бы мы что-то не узнали.

— Хочешь вызвать полицию?

— Артур! Очень глупая шутка.

Лаура тихо вышла. Она была понятливая девочка, она видела, что отец и мать хотели бы поговорить о новой няне, не смущаясь ее присутствием. Новая няня ее не интересовала; бледная, темноволосая девушка, с мягким выговором, она проявляла доброту к Лауре, но была ей совершенно не интересна.

Лаура думала о Леди в Голубом плаще.

2

— Ну давай, Джозефина, — нетерпеливо сказала Лаура.

Джозефина, бывший Джосафат, активно не противилась, но выказывала все признаки пассивного сопротивления. Лаура оторвала ее от восхитительного сна у стенки садового домика, и волоком протащила через весь огород, вокруг дома, к террасе.

— Сюда! — Лаура сбросила Джозефину на землю. В двух метрах от них на гравии стояла детская коляска.

Лаура медленно пошла по лужайке; дойдя до липы, оглянулась. Джозефина, возмущенно помахивая хвостом, принялась вылизывать живот, вытянув пистолетом длинную заднюю лапу. Закончив туалет, она зевнула и огляделась по сторонам. Потом без всякого воодушевления принялась чесать за ухом, передумала, опять зевнула и наконец встала и медленно и задумчиво пошла и завернула за угол.

Лаура догнала ее, подхватила и притащила на место. Джозефина глянула на нее, села, подергивая хвостом. Как только Лаура отошла к дереву, Джозефина снова встала, зевнула, потянулась и ушла. Лаура опять притащила ее обратно, уговаривая:

— Джозефина, здесь солнышко, здесь хорошо!

Джозефина явно демонстрировала несогласие с этим утверждением. Она пришла в дурное настроение, прижала уши и била хвостом.

— Привет, юная Лаура.

Лаура вздрогнула и обернулась. Позади стоял Болдок. Она не слыхала, как он подошел по мягкой траве лужайки. Оставленная без внимания, Джозефина тут же кинулась к дереву, влезла на ветку и со злобным удовлетворением посматривала на них сверху.

— В этом у кошек явное преимущество перед людьми, — сказал Болдок. — Захотят удрать от людей — влезают на дерево. А у нас единственный способ — это запереться в уборной.

Лаура была шокирована. «Уборная» принадлежала к разряду слов, про которые няня говорила, что они не для юных леди.

— Но приходится выходить, — продолжал Болдок, — хотя бы потому, что другим тоже надо в уборную. А твоя кошка теперь просидит на дереве два часа.

Но Джозефина продемонстрировала присущую кошкам непредсказуемость: она спрыгнула, подошла и стала с мурлыканьем тереться о брюки Болдока, как будто говорила: «Ну наконец-то я дождалась».

— Привет, Болди. — Анджела вышла на террасу. — Пришел засвидетельствовать свое почтение новорожденной? О Боже, кошка! Лаура, дорогая, забери Джозефину. Запри ее в кухне. Я так и не купила покрывало. Артур смеется надо мной, но кошки в самом деле запрыгивают и укладываются на груди у ребенка, и он задыхается. Я не хочу, чтобы кошки завели привычку слоняться вокруг террасы.

Лаура унесла Джозефину, и Болдок проводил ее понимающим взглядом.

После обеда Артур затащил друга в кабинет.

— Тут такая статья… — начал он.