Роза и Тис. Дочь есть дочь. Бремя любви. Рассказы

— Что мне кажется в нем особенно замечательным, капитан Норрис, так это его доброта. Я хочу сказать… он так занят, ему приходится выполнять столько важных дел, и все-таки он находит время с каждым поговорить. И у него такая славная манера подшучивать. Я никогда не встречала никого, похожего на майора Гэбриэла.

— В этом вы, пожалуй, правы, — заметил я.

— При таких выдающихся военных заслугах он ничуть не зазнался и так же мил со мной, как и с кем-нибудь значительным. Он со всеми мил — ни о ком не забудет: помнит, чьи сыновья были убиты или служат теперь где-то в Бирме или еще в каком-нибудь ужасном месте И он всегда найдет что сказать и умеет подбодрить и рассмешить людей. Не знаю, как ему это удается.

— Наверное, он читал стихотворение «Если…» Киплинга[65],— сухо заметил я.

— Да! И, знаете, я уверена, что у майора Гэбриэла, как ни у кого другого, «каждая неумолимая минута равна шестидесяти секундам нужных дел»[66].

— Пожалуй, у него она скорее равна ста двадцати секундам, — сказал я. — Шестидесяти секунд Гэбриэлу явно не хватает.

— Мне хотелось бы лучше разбираться в политике… — задумчиво произнесла Милли. — Я прочитала все брошюры, но все равно не могу убеждать и уговаривать людей голосовать. Понимаете, я не могу ответить на вопросы, которые они задают.

— О! Все это дело привычки, — успокоил я ее. — К тому же выпрашивать голоса перед выборами, по-моему, неэтично.

Она смотрела на меня не понимая.

— Нельзя пытаться заставить людей голосовать против их убеждений, — объяснил я.

— О!.. Да, я, кажется, поняла, что вы имеете в виду. Но мы ведь в самом деле считаем, что консерваторы — единственные, кто может покончить с войной и установить справедливый мир. Разве не так?

— Миссис Барт! Вы просто великолепный маленький тори! Вы так и говорите, когда беседуете с избирателями?

Она покраснела.

— Нет. Я слишком мало знаю, чтобы вести разговор о политике. Но я могу сказать, какой замечательный человек майор Гэбриэл… какой искренний… и что именно такие, как он, важны для будущего страны.

«Ну что же, — подумал я, — как раз то, что нужно Гэбриэлу». Я посмотрел на вспыхнувшее серьезное лицо Милли с сияющими карими глазами и невольно подумал, не было ли тут чего-то большего, чем преклонение перед героем.

Словно отвечая на мою невысказанную мысль, Милли нахмурилась.

— Джим считает меня ужасной дурой, — сказала она.

— В самом деле? Почему?

— Он считает, будто я такая глупая, что ничего не смогу понять в политике… что все это вообще чепуха. И еще он говорит, что я совсем не могу быть полезной и если буду беседовать о людьми, то все, с кем я поговорю, скорее всего проголосуют за кандидата от противоположной партии. Как вы думаете, капитан Норрис, это правда?

— Нет, — решительно ответил я.

Милли немного повеселела.

— Я знаю, что иногда я бываю глупа. Но это только, когда я перепугаюсь. Джим всегда может держать меня в страхе. Ему нравится, когда я расстраиваюсь. Ему нравятся… — Она замолчала. Губы у нее дрожали.

Неловким движением она рассыпала нарезанные листочки бумаги и заплакала. Заплакала горько, безутешно.

— Дорогая миссис Барт!.. — беспомощно начал я. Что, черт побери, может сделать человек, прикованный к инвалидной койке?! Я не мог даже успокоить ее, дружески похлопав по плечу. Она сидела недостаточно близко. Я не мог сунуть ей в руку носовой платок. Не мог, пробормотав извинения, удалиться из комнаты. Не мог даже сказать: «Я принесу вам чашку крепкого чая».

Нет, я должен был выполнять свою функцию, о которой добрый Гэбриэл так мило сообщил мне, ибо это единственное, что у меня осталось. Я только беспомощно произнес: «Дорогая миссис Барт…» — и выжидающе замолчал.

— Я так несчастна… ужасно несчастна… Теперь я вижу, что не должна была выходить замуж за Джима.

— О-о! Полно… Я уверен, все не так уж плохо, — продолжал я бормотать.

— Джим был такой веселый и ловкий. И так славно шутил. Он приходил к нам, когда надо было осмотреть лошадей. У моего отца была школа верховой езды. Джим чудесно держался в седле!

— Да-да, — промямлил я.

— И тогда он не пил так много — во всяком случае, если и пил, я этого не знала. Хотя должна была знать, потому что люди говорили мне об этом. Говорили, что он слишком часто «заглядывает в рюмочку». Но знаете, капитан Норрис, я этому не верила. Этому трудно было поверить, правда?

— Вам просто не хотелось верить.

— Я думала, как только мы поженимся, он бросит пить. Я уверена, что он совсем не пил, когда мы были помолвлены… Уверена!

— Наверное, не пил, — подхватил я. — Мужчина все может, когда ухаживает за девушкой.

— Люди говорили еще, будто Джим жестокий. Но я и этому не верила. Он так чудесно ко мне относился! Хотя один раз я видела его с лошадью. Он потерял самообладание и наказывал ее… — Милли вздрогнула и закрыла глаза. — Я почувствовала… на какое-то мгновение я почувствовала, что все не так… и сказала себе: «Если ты такой, я за тебя не выйду!» Забавно, правда? Я вдруг поняла, что он чужой… не мой Джим… Хотя ведь было бы странно, если бы помолвка из-за этого расстроилась, верно?