«Роза» Исфахана

— А тегеранский полковник? — усмехнулась Джин. — Тоже? Нет уж, капитан, давайте лучше поскорее закончим разговор и вернемся каждый к своим проблемам.

— Разве мы не перешли на ты? — Шахриар недвусмысленно повел глазами на закрытую сейчас дверь в спальню. — Или мне всё приснилось? Мы здесь одни, Аматула. — Он подошел, нежно притянул её к себе, и тепло его тела вмиг напомнило Джин о недавно пережитой близости. — Что тебе мешает быть со мной искренней?

— Машины за окном, — снова усмехнулась Джин и, вздохнув, отстранилась. — И твой тегеранский полковник. — Она твердо посмотрела Шахриару в глаза: — Что ты хочешь выведать у меня? Выдам ли я иранским властям доктора Нассири и Али Агдаши с его матерью? Так я отвечу: нет, не выдам. Пусть даже не надеются. Так и передай своему полковнику: я гарантировала всем троим защиту Красного Креста и отступаться от своих слов не намерена.

— Мне известно кое-что такое, чего не знает тегеранский полковник, — сказал Шахриар, сверля Джин своими огромными глазищами. — Не знает, потому что я еще не доложил. Потому что сначала хотел поговорить с тобой и услышать твои ответы.

— И что же тебе известно? — спросила Джин как можно спокойнее, стараясь ничем не выдать охватившего её волнения.

— Ты не Аматула Байян! — выпалил он, схватив её за плечи и развернув лицом к себе.

— И кто же, если не секрет? — она нашла в себе силы улыбнуться и игриво повести бровью.

— Я не знаю, — разом сник Шахриар. — Блефовать и врать не хочу. Просто не знаю. Но ты не Аматула, это точно. И ты — не мусульманка. Это видно по твоим поступкам, походке, голосу, жестам… Да даже по поведению в постели наконец! Ты не привыкла подчиняться мужчине, ты всегда подчеркиваешь равенство с ним и даже рвешься им командовать. Я не знаю, кто ты на самом деле. Но не стал делиться своими подозрениями с начальством, иначе меня сразу заставили бы копать под тебя. А мне этого совсем не хочется. Хочется сохранить хотя бы иллюзию взаимности былых чувств друг к другу.

— Зачем? — Джин опустила голову, чтобы скрыть смущение.

— Не знаю, — снова признался Шахриар. — Просто раз ты не Аматула Байян, значит, мы никогда не сможем вступить с тобой в брак. Даже временный. А с рухнувшей надеждой на счастье смириться очень трудно, поверь.

— Почему же рухнувшей? Разве всё дело только в имени?

— Не только. Еще и в том, что рано или поздно ты уедешь отсюда, а я останусь. Конечно, я мог бы отправиться за тобой в Ирак, но теперь понимаю, что и Ирак — не твоя родина. Название страны выдумано, как выдумано и твое имя. А где твоя настоящая родина, я не знаю. Впрочем, это и не важно: наверняка тебя там ждет другой мужчина.

Джин вздрогнула, но промолчала. Рука разболелась не на шутку, но она старалась о ней не думать. Гораздо сильнее её подмывало спросить у Шахриара, как он догадался, что она не та, за кого себя выдает. Но это значило бы признать верность его слов. А время для признаний еще не наступило. Да и вряд ли наступит, с её-то работой. Ведь даже если сейчас Джин выдворят из Ирана, это совсем не значит, что в скором времени ей не придется выполнять какие-нибудь задания в Ираке или Саудовской Аравии, например. А может, и снова здесь, в Иране, только под новым именем… Нет, разведчик не имеет права даже мимолетным намеком разрушить собственную легенду. Зачем помогать местной контрразведке? Даже если к одному из контрразведчиков испытываешь непростительно теплые чувства…

— Уверяю тебя, ты ошибаешься, Шахриар, — произнесла Джин тихо, но твердо. — Я знаю, что твоя работа заключается в том, чтобы подвергать всё и вся сомнениям, но в случае со мной ты явно переусердствовал. Я — Аматула Байян, и всё, что я говорила о себе и своих чувствах к тебе — правда.

Он обошел кресло, встал перед ней, кивнул на повязку на её руке, спросил саркастически: