«Роза» Исфахана

— Отпусти меня! — взмолилась Джин чуть слышно. — Неужели ты не понимаешь, что близость со мной смертельно опасна для тебя?! Я не шучу, Шахриар!

— Если ты умрешь, зачем тогда жить мне? — Джин едва не лишилась чувств от интонации, с которой он задал свой вопрос. — Если ты, к примеру, уедешь, я смогу писать тебе письма и звонить по телефону. Смогу даже, в конце концов, уйти в отставку и поехать к тебе, снова увидеть тебя… Но если ты умрешь, мне нечего будет делать на этом свете. Мне останется только тоже умереть, чтобы там, в райских кущах Аллаха, встретиться с тобой и никогда уже не разлучаться.

Джин смотрела на него неотрывно, широко раскрыв глаза, точно ребенок, впервые в жизни увидевший что-то незнакомое, но невероятно притягательное. Воспользовавшись её ошеломленностью, Шахриар чуть приподнял её над постелью, привлек к себе и жарко поцеловал в губы. Обхватив здоровой рукой одно его плечо, Джин ответила на поцелуй Шахриара с не меньшей страстью. Она словно растворилась на мгновение в обоюдной любви, ощутив обжигающую страсть его желаний.

Опомнившись, слабо оттолкнула его одними лишь кончиками пальцев и в изнеможении рухнула на подушки.

— Ты сошел с ума! Ты с ума сошел! Ты ведешь себя как мальчишка, Шахриар!..

— Ты так и не сказала мне, хочешь ли, чтобы я остался… — Он продолжал неистово целовать её шею и плечи, не обращая внимания на протесты.

— И ради меня ты готов поступиться своим долгом? — спросила она, купая пальцы в его густой волнистой шевелюре.

— Я им уже поступился, ты не находишь? — Шахриар прервал поток поцелуев и, подняв голову, внимательно посмотрел на Джин. — Когда не сообщил командованию о своих подозрениях относительно тебя, хотя был обязан сделать это. Но не сделал. — Он прижал её здоровую руку к своей груди. — И не только потому, что люблю тебя, но еще и по другой причине…

— По какой же? — насторожилась она.

— Я видел смерть Эбаде, — хмуро признался Лахути. — Мы были в палате вместе с Сухрабом, когда сердце Эбаде истлело и распалось на куски, точно изъеденная грызунами гнилая тряпка. Я раньше слышал и читал о подобных вещах, но собственными глазами увидел такое впервые. И когда подумал вдруг, что та же участь может постигнуть моих сыновей, братьев, да и просто соотечественников, — ужаснулся. Я понял, что ядерное оружие не нужно моей стране. И хотя я приносил присягу и обещал защищать Иран от внешних и внутренних врагов, отчетливо осознал вдруг, что противоборство с США, Израилем и другими странами рано или поздно превратит нашу землю в выжженную ядерную пустыню. Ведь достаточно тому же Израилю сбросить на Иран бомбу и угодить ею — пусть даже случайно — в наш завод по производству урана и полония, катастрофа накроет всю страну. А Израилю и извиняться не придется: сами, мол, наладили смертоносное производство у себя под боком, вот сами теперь и выкручивайтесь. Словом, я подумал и… — Шахриар замолчал, подыскивая верные слова.

— …и пришел к выводу, что вожди и родина — не одно и то же, — закончила за него фразу Джин.

— Да, именно так, — согласился он. — Это далось мне нелегко, поверь.

— Я рада, что ты наконец всё понял, — улыбнулась Джин, лаская его волосы. — Большинство твоих соотечественников категорически не хотят ни понимать этого, ни принимать.

— И все-таки мне хотелось бы услышать от тебя ответ: ты хочешь, чтобы я остался с тобой? — упрямо повторил свой вопрос Лахути, глядя Джин прямо в глаза. — Не увиливай, пожалуйста, твой ответ очень важен для меня. В зависимости от него я либо отправлю рапорт в Тегеран и останусь в Исфахане, либо порву его и поеду на новый объект вступать в новую должность. Не молчи, Аматула, прошу тебя!

Джин закрыла глаза. Ей вспомнилось лицо Майка, его объятия, прощальная ночь перед её отлетом в Иран. Она не сохранила обещанной ему супружеской верности и до сих пор убеждала себя, что пошла на измену исключительно ради дела. Но ради дела ли? Правдиво ответить на этот вопрос Джин боялась даже самой себе. Она вообще боялась заглянуть в собственное сердце… А сейчас в голове почему-то родился странный вопрос: смог бы Майк поцеловать в губы зараженную полонием женщину, свою жену? Джин очень надеялась, что да, смог бы. Она знала Майка смелым, сильным и любящим её человеком. Но что ей ответить Лахути, который своими поцелуями уже неоднократно доказал ей любовь и полное пренебрежение к возможности заразиться от нее? Да, она любила своего мужа. Во всяком случае до сегодняшнею дня — точно. Что-то изменилось?.. Джин не знала. Вернее, не могла себе объяснить. И от бессилия разобраться в собственных чувствах она стиснула зубы, чтобы не застонать. Потом высвободила пальцы из руки Шахриара и, отвернувшись к стене, сказала чуть слышно:

— Я хочу, чтобы ты остался, Шахриар. Только ни о чем меня больше не спрашивай, пожалуйста. Впрочем, — Джин снова повернулась к нему, грустно усмехнулась, — вряд ли ты задержишься здесь надолго…

— Почему ты так решила? — он опять прижал к губам её больную руку, вместо грусти в его глазах плескалась уже еле сдерживаемая радость.