Роза из клана коршуна

Стилш, продолжая цепляться за высокий гнутый шпиль, осторожно приоткрыл глаз: карман, в котором вдруг начали полыхать корявые руны, купленные за битое стекло у паршивого колдуна, разорвало напрочь вместе с курткой, жилетом, и частью штанов. Сам вурлок был закопчен до состояния здорового восточного загара. Висящего рядом Шолока захватило лишь краем, оставив на лице несколько внушительных пятен. Ирвин был невредим, он просто сидел, прямо на козырьке, вцепившись в общую поклажу, помахивал изгвазданной в крови сумеречников золотой рукой и заикался.

Пока скрипучая каменная плита, срывая наросты полуистлевшей лепнины, песка и бесполезных украшений, не скрылась в нише под нажимом ржавых рычагов, Каринаррия не решалась убрать исцарапанную ладошку с заветной потайной плитки. Было немного неловко обращать естественные нужды живого человека против его самого в таком ответственном предприятии, но выбора не было. Девушка лишь немного перегнулась через широкий борт платформы, чтобы дотянуться, но назад выбраться уже не могла. Терпеливый Кирх без лишних вопросов подтянул её обратно за намотанный на руку для подстраховки подол роскошного платья. Каринка неловко зависла в воздухе и помахала рукой отчаянно бранящейся фигуре в ореоле зелёного цвета на другом конце появившегося провала. Провал здесь был всегда, как неотъемлемая часть интерьера, он представлял собой стержень комплекса выставочных секций, овитый изнутри лестницей из широких плит, уводящих своей сужающейся лентой к небольшой, словно парящей в серебре, беседке, выполненной в виде причудливого сказочного домика. Это было давно, очень давно, когда создавалось это сооружение. Сейчас же вокруг была только мгла, бесконечная и бессмысленная. "Кажется, у меня начинается клаустрофобия... - отстранённо подумала девушка. - Это тоже было предначертано? Тогда чертал уж совсем отъявленный садист".

- Вы всё-таки спасли его, - впервые с момента исчезновения пятёрки подчинённых подал голос мрачный вурлок, усаживая Каринку на пол и продолжая слегка придерживать за край плеча. В голосе тадо послышалось нечто, отдалённо напоминающее обиду.

- Очень сомневаюсь, - Каринаррия прижала к груди меч, ей смертельно хотелось засмеяться, но благородное воспитание не позволяло показывать себя дурой в присутствии высокопоставленной особы. - Он сейчас покричит и успокоится, а потом найдёт соседний зал, где раньше проходили демонстрации украшений и будет счастлив несколько минут, пока его не разорвут выжившие сумеречники. Странно, я всё это время жила с уверенностью, что сама убью его. Мне всегда казалось, что жизнь идёт по готовому сюжету. Так просто, что с ней непременно нужно бороться. Сейчас хочется бороться за то, чтобы она к этому сюжету вернулась. Всё так изменилось...

Хотелось, чтобы вурлок сейчас сказал что-нибудь ободряющее и напыщенно героическое, как того и требовала ситуация. Во всяком случае, Каринка частью себя наиболее наивной и трогательной истово жаждала подобных слов от своего единственного и очень надёжного по внутренним ощущениям спутника. Только Рокирх промолчал. Он слишком хорошо усвоил за пять дней своего чудного детства, как нужно обращаться со словами и особенно не стремился демонстрировать свои умения. В этом хмуром, холодном молчании был весь он. Это успокаивало.

Девушка поднялась на ноги и привесила обратно за спину самодельные ножны. Их вес словно увеличился втрое и оборвал узкие плечи, портя осанку и серьёзность момента. Был ли то вес металла или новой, неосознаваемой доселе ответственности и злого расчёта.... Каринка предпочла не разбираться с внутренним миром прямо сейчас, когда мир внешний норовил разобраться с ней. Ей не было даже страшно, и это пугало значительно больше темноты, высоты и предположительного конца света.

- Времени мало.

Кирх осторожно взял её за руку, придерживая дополнительно под спину второй рукой, беспокоясь, что от веса оружия хрупкая девушка просто надорвется или скорее надломится. Каринаррия ничего не оставалось, как улыбнуться в темноту и спокойно идти вперёд, полагаясь на собственную память и опредёлённый здравый расчёт строителей не ставших делать посреди лестницы дополнительные дырки или решётки. Рокирх шёл рядом очень уверенно и плавно, больше беспокоясь о состоянии измученной физической нагрузкой ведуньи, чем о возможности провалиться в пропасть. Он был тёплым, девушка даже пригрелась и отстранённо отметила, что идти так ей очень комфортно и почти приятно. Приятно полностью было бы всё же без меча за своей спиной и клинка на бедре спутника, что при ходьбе задевал и её. Двадцать пять шагов закончились непростительно быстро. Каринка постаралась взять себя в руки, но ободряюще топать ногой по старой привычке не стала, боясь попасть по спутнику.