Роза Люксембург: «…смело, уверенно и улыбаясь – несмотря ни на что…»

Дискуссия вокруг проблемы свободы внутри партии развернулась вскоре после октябрьской революции 1917 года. Роза Люксембург с пониманием относилась к роспуску конституционного собрания большевиками. Однако она сразу распознала, что эта акция начала подавлять не только буржуазные партии, но и внутрипартийную демократию. В протест против этой акции она написала свои знаменитые слова: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии – сколь бы многочисленными они ни были – это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма «справедливости», а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если «свобода» становится привилегией»[27].

Внутрипартийную демократию Ленин видел по-другому. В 1923 году он писал о недопустимости «всех фракционных выступлений». При этом аргументация Ленина напоминала доводы Люксембург в защиту большевиков. Он писал, что «каждый выступающий с критикой… должен учитывать положение партии во враждебном окружении» [28]. Тем самым Ленин оправдывал отсутствие внутрипартийной демократии чрезвычайными условиями, то есть тем, что большевики должны бороться во вражеском окружении. Люксембург также исходила из того, что отсутствие демократии в советской России и в большевистской партии было связано с исключительными условиями русской революции. При этом она резко критиковала концепцию диктатуры пролетариата Ленина.

3. Проблемы демократии в теории и политической практике большевиков.

Следующий пункт критики Розы Люксембург также затрагивал ограничение и выхолащивание демократии в советской России. Она писала: «Без всеобщих выборов, неограниченной свободы печати и собраний, свободной борьбы мнений замирает жизнь в любом общественном учреждении, она превращается в видимость жизни, деятельным элементом которой остаётся одна только бюрократия. Общественная жизнь постепенно угасает, дирижируют и правят с неуёмной энергией и безудержным идеализмом несколько дюжин партийных вождей, среди них реально руководит дюжина выдающихся умов, а элита рабочего класса время от времени приглашается на собрания, чтобы рукоплескать речам вождей, единогласно одобрять предложенные резолюции. Итак, по сути – это хозяйничанье клики, правда, это диктатура, но не диктатура пролетариата, а диктатура горстки политиков, т. е. диктатура в чисто буржуазном смысле…»[29]. Поэтому уже вскоре после октябрьской революции она четко и резко критиковала тенденцию большевиков к диктатуре.

Ленин протестовал: «Диктатура не обязательно означает уничтожение демократии для того класса, который осуществляет эту диктатуру над другими классами, но она обязательно означает уничтожение демократии для того класса, над которым или против которого осуществляется диктатура»[30]. В теории он тем самым соглашался с Люксембург, когда писал о «господстве класса пролетариат», но на практике большевистская диктатура вела к партийной диктатуре, при которой внутренняя демократия была сведена к минимуму. То же самое касалось политической практики большевиков при проведении «красного террора» и ограничении гражданских прав для непролетарских слоев в советской конституции 1918 года. Роза Люксембург критиковала эту антидемократическую политику большевиков.

Для Ленина и его сторонников демократия была буржуазной и тем самым «диктатурой буржуазии». Пролетарской она становилась только в форме «диктатуры пролетариата». «Буржуазная демократия подавляет работающую и эксплуатируемую массу, а пролетарская демократия должна подавлять буржуазию», – писал Ленин.

В этом вопросе между Люксембург и Лениным существовали серьезные разногласия. Однако в отличие от Каутского Люксембург полагала, что у большевиков есть шансы на успех. Следовательно, задачей пролетариата Запада была их поддержка с целью предотвращения изоляции.

Каутский не верил в успех социализма в России и писал, что большевизм «не в состоянии провести в жизнь социализм, построенный на демократии в обществе»[31]. Он не видел возможности построения социализма без демократии. Каутский ожидал от революции «чистой демократии» с всеобщим избирательным правом, свободой прессы и собраний и т. д.

Люксембург и левые (К. Либкнехт, К. Цеткин, Ф. Меринг) критиковали «революционную импотенцию» Каутского, который только и смог доказать, что социальные отношения в России еще не созрели для диктатуры пролетариата. Люксембург отвергала критику Каутского в адрес большевиков как догматическую и схоластическую. Для нее социалистическая демократия начиналась одновременно с ликвидацией классового господства и построением социализма. Демократия начинается с момента захвата власти социалистической партией. А социалистическая демократия – это не что иное, как диктатура пролетариата.