Роза Марена

Он называл ее шлюховатой девицей, думала Рози, лежа у себя в постели. Она уже засыпала, но пока не спала. Сквозь полудрему она еще слышала стрекот сверчков в парке. Черномазой поганой шлюхой. Как же он ее ненавидел!

Да, разумеется. Он ее ненавидел. Во-первых, из-за нее у него были крупные неприятности с отделом внутренних расследований. Норману и Харли Биссингтону удалось отвертеться – с трудом, но все-таки удалось, – но потом выяснилось, что поганая черномазая шлюха нашла себе адвоката (плешивого въедливого жида, наглого и напористого, как отзывался о нем Норман), который от ее имени предъявил иск Норману, Харли и всему полицейскому управлению и передал дело в гражданский суд. А потом, незадолго до того, как у Рози был выкидыш, Венди Ярроу зверски убили. Ее тело нашли под одной из башен зернохранилища на западном берегу озера. Ее буквально изрубили ножом – на теле было более ста ножевых ранений, – а ее груди были отрезаны.

Какой-нибудь психопат-маньяк, сказал Норман Рози, и хотя он и не улыбался, когда положил телефонную трубку – ему позвонили из полицейского управления прямо домой, чтобы сообщить эту новость; кому-то явно не терпелось его порадовать, – голос у него был очень довольный. Она слишком много на себя брала и вот, наконец, доигралась. Бедная девочка. Говорят, это было ужасно. А потом он погладил Рози по волосам, очень ласково, даже бережно, и улыбнулся ей. Это была не та кусачая улыбка, от которой Рози всегда хотелось кричать. Но в тот раз ей все равно захотелось кричать, потому что она сразу же поняла, что случилось с Венди Ярроу, этой шлюховатой черномазой девицей.

Видишь, как тебе повезло? – спросил он, гладя ей шею своими большими жесткими руками. Потом он стал гладить ей плечи, потом – грудь. Видишь, как тебе повезло, что у тебя есть свой дом и тебе не приходится шастать по улицам, Роза?

А потом – может быть, месяц спустя, может быть, полтора – он вернулся из гаража, увидел, что Рози читает свой дамский роман, и решил, что ему нужно с ней поговорить насчет ее вкусов в чтении. Причем очень серьезно поговорить.

Восемьдесят пятый. Кошмарный год.

Год, прожитый словно в аду.

Рози лежала на животе, обнимая руками подушку, и потихонечку засыпала под стрекотание сверчков, которое доносилось снаружи из парка. Ей казалось, что сверчки стрекочут совсем-совсем рядом, как будто ее комната каким-то таинственным образом перенеслась прямо в парк, на эстраду для летних концертов. Она думала про ту женщину, которая сидела, скорчившись в углу, с волосами, прилипшими к мокрым вспотевшим щекам. Про женщину, в глазах у которой был страх, в животе раскаленным камнем горела боль, а по бедрам стекала какая-то жидкость – словно кто-то целовал ее там скользкими, мокрыми и зловещими поцелуями. Про женщину, которая лишь через много лет увидит крошечное пятнышко крови на простыне. Которая еще не скоро узнает, что на свете есть такое место, как «Дочери и сестры», и такой человек, как Билл Стейнер. Про женщину, которая обнимала себя руками за плечи и молила Бога, в которого уже давно не верила, чтобы эта была не кровь, чтобы она не потеряла ребенка, чтобы ее маленькая мечта не рассыпалась прахом. А потом, когда уже все случилось, она подумала: может, оно и к лучшему. Она уже знала, каким Норман был мужем. И несложно было догадаться, каким он будет отцом.

Рози уже засыпала под усыпляющее стрекотание сверчков. Она даже чувствовала запах травы – свежий, и сладкий, и странный для МАЯ. Такой запах ассоциировался у нее со скошенным лугом в августе.

Раньше я почему-то не чувствовала запаха травы из парка, размышляла она в полусне. Может быть, я влюблена… во всяком случае, сильно увлечена… и поэтому я замечаю вещи, которые раньше не замечала? Вот что любовь делает с человеком – не только сводит тебя с ума, но и обостряет все чувства?

Где-то вдалеке прогремел гром. И это тоже было очень странно, потому что когда Билл подвез Рози к дому, на небе не было ни облачка, не говоря уже о грозовых тучах – Рози помнила, как она смотрела на небо и удивлялась, сколько там видно звезд, даже при том, что уличные фонари светили очень ярко и затмевали свет вечернего неба.