Роза Марена

Норман и Харли вломились в мотель «Привокзальный» – то еще злачное место – и постучали в дверь номера между автоматом с напитками и автоматом с печатной продукцией. Дверь им открыла шлюховатого вида девица, вполне сексапильная мулатка, в ярко-красном вызывающем платье, из-под которого были видны и трусы, и лифчик. Она была явно под кайфом, и полицейские сразу приметили на телевизоре три пустых пузыречка, явно из-под кристаллического кокаина. Когда Норман спросил у нее, где Ричи Бендер, девочка совершила большую ошибку. Она рассмеялась ему в лицо.

– Не знаю такого и знать не хочу, – заявила она. – Давайте, ребята, валите отсюда. Сюда белые мальчики не ходят.

До этих пор все показания сходятся, но потом в протоколах допросов начинаются незначительные расхождения. Норман с Харли утверждали, что мисс Венди Ярроу (которую той весной и летом Норман дома на кухне поминал исключительно с матюгами и называл шлюхой поганой) достала из сумочки пилочку для ногтей и дважды пырнула ею Нормана Дэниэльса. Да, у него было два длинных и неглубоких пореза на лбу и на правой кисти с тыльной стороны ладони, но мисс Ярроу заявила, что руку Норман порезал сам, а лоб ему порезал его напарник. Они это сделали после того, как впихнули ее в комнату № 12 мотеля «Привокзальный», сломали ей нос и четыре пальца на руке, раздробили девять костей на левой стопе (она утверждала, что они по очереди наступали ей на ногу), вырвали у нее не один клок волос и зверски избили ее кулаками в живот. А потом тот, который пониже ростом, ее изнасиловал, заявила она въедливым дядечкам из отдела внутренних расследований. Широкоплечий тоже пытался ее оседлать, но поначалу у него не стоял. Он укусил ее несколько раз за лицо и за грудь, и у него все-таки встал, «только он все спустил мне на ногу, не успев даже толком засунуть. Потом он опять начал меня избивать. Все твердил, что нам надо серьезно поговорить. Только он мало чего говорил. В основном кулаками работал».

И вот теперь, лежа в постели у себя в номере в отеле «Уайтстоун», на простынях, которые когда-то – совсем недавно – держала в руках его жена, Норман ворочался с боку на бок, пытаясь не думать об этом проклятом восемьдесят пятом годе. Но не думать не получалось. И неудивительно. Если он вспоминал об этом дурацком годе, то от воспоминаний было уже не отделаться. Как от назойливого идиота-соседа, который тебя просто бесит, но от которого никуда не деться.

Мы совершили ошибку, подумал Норман. Мы поверили этому черномазому сукину сыну в свитере «Баффало биллс».