Роза Марена

Это привело его в чувство. Он ошалело оглянулся через плечо, как человек, который только что пробудился от непродолжительного, но очень глубокого сна, и увидел молодую женщину с мальчиком лет, наверное, трех-четырех, которые явно спешили убраться подальше и как можно скорее – женщина крепко держала ребенка за руку и волокла его за собой, так что тот едва-едва поспевал за ней. Один раз женщина оглянулась, и Норман увидел, что она была просто в ужасе.

Да что он такого делал, скажите на милость?!

Он посмотрел на свой палец и увидел глубокие кровоточащие раны на обеих его сторонах. Вот ведь какая хрень. Когда-нибудь он точно откусит себе палец. Откусит и нафиг проглотит. Впрочем, не в первый раз. Ему уже доводилось откусывать всякое разное. И глотать, кстати, тоже.

Но лучше ему так не делать. А то это будет совсем уже мрачно. Норман достал из заднего кармана носовой платок и перевязал окровавленный палец. Потом поднял голову, огляделся и с удивлением заметил, что уже вечерело; в некоторых окнах зажегся свет. Куда он забрел? Где он вообще?!

Норман дошел до ближайшего перекрестка, где на угловом доме висела табличка с названием улицы. «Дирборн-авеню». Справа располагался маленький магазинчик – семейная булочная со стойкой для велосипедов у входа и вывеской в окне: ГОРЯЧИЕ СВЕЖИЕ БУЛОЧКИ. В животе заурчало. Норман вдруг понял, что по-настоящему проголодался. В первый раз с того раза, когда он вышел из автобуса «Континентал экспресс» и съел миску холодных рисовых хлопьев, которые он ненавидел и взял исключительно потому, что их взяла бы Роза.

Ему вдруг ужасно захотелось съесть пару-тройку булочек. Но не просто булочек, а по-настоящему свежих горячих булочек типа тех, которые пекла его мать. Она была жирной и неопрятной бабищей, которая постоянно на всех орала, но готовить она умела – что да, то да. В этом можете не сомневаться. Готовила она замечательно. И сама жрала за троих.

Свежие булочки, говоришь? Ну смотри, если они вдруг несвежие, думал Норман, поднимаясь по ступенькам. Сквозь стекло на двери он видел, что внутри нет никого, кроме старикашки булочника, который со скучающим видом торчал за стойкой. Если они вдруг холодные, дедушка, я тебе не завидую.

Он уже протянул руку к дверной ручке, как вдруг его внимание привлекла одна из рекламных листовок, выставленных в витрине. Она была ярко-желтой, и хотя Норман никак не мог знать о том, что эту листовку оставила здесь Рози, что-то все-таки шевельнулось у него внутри – еще до того, как он увидел слова «Дочери и сестры».